Откуда есть пошла Русь Начнем с того, что геополитики называют местопребыванием. Александр Блок, запугивая Европу скифами, напоминал ей после свершившейся Октябрьской революции: «Да, скифы – мы, да, азиаты – мы…» На самом деле Россия изначально была по большей части

ИНГЕРМАНЛАДСКИЕ ФИННЫ

ИСТОРИЯ

Ингерманландские финны (самоназвание - su om alaisia) - одна из групп финноязычного населения, издавна проживающая в центральных, северных и западных районах Ленинградской области и на территории современного Санкт-Петербурга.

Ингерманландские финны появились на этой земле после Столбовского мира 1617 года, когда земли между реками Наровой и Лавой были переданы шведам и получили название «Ингерманландия». На земли, заброшенные в результате войн, эпидемий и голода, стали переселяться финские крестьяне сначала с юго-запада Карельского перешейка (в основном, из прихода Эуряпяя) - они получили название эурямёйсет (äyrämöiset ). После войны 1656-1658 гг. значительный приток новых финских поселенцев происходил из восточных районов Финляндии, из Уусимаа и более отдаленных мест - эти крестьяне позднее стали называться савакот (savakot ). В итоге к концу XVII века численность финнов в Ингерманландии достигла 45 тысяч человек - примерно 70 % всего населения края.

Земли Ингерманландии вернулись России по Ништадтскому договору 1721 г., но финские крестьяне в Финляндию не ушли и связали свое будущее с Россией. Финское население края сохранило свою лютеранскую веру и в Ингерманландии действовали лютеранские церкви со службой на финском языке. К началу ХХ века в губернии было 32 сельских финских прихода. Церковь создавала школы с преподаванием на финском языке - к началу XX века их было 229. Учителей готовила Колпанская педагогическая семинария (1863-1919 гг.). И именно из школьных учителей и пасторов стала складываться ингерманландская интеллигенция. Первая местная финская газета была основана в 1870 г.

После октябрьского переворота 1917 года, внесшего раскол во многие ингерманландские семьи, наступил период «национального строительства». В 1920-1930-е годы на территории Ленинградской области существовали национальные финские сельские советы и Куйвазовский национальный район. Издавались газеты на финском языке, существовало свое издательство, театр, музей, в Ленинграде даже велось радиовещание на финском языке. Работали финские школы, техникумы, отделения институтов.

Много обещавшая «ленинская национальная политика» обернулась крахом. «Кулацкие чистки» в 1930-31 годах, «санации» приграничных деревень в 1934-1936 годах привели к высылке из Ингерманландии десятков тысяч финнов. В 1937-1938 годах начались массовые репрессии: финские национальные сельсоветы и район были упразднены, обучение во всех финских школах Ингерманландии было переведено на русский язык, закрыты все очаги национальной культуры и все финские лютеранские церкви. Финские учителя, пасторы, деятели культуры были арестованы, большинство расстреляны.

Новые беды ингерманландским финнам принесла война. Более 62 тысяч финнов остались на оккупированной немцами территории и были выселены в Финляндию в качестве рабочей силы. Более 30 тысяч финнов, оказавшихся в кольце блокады, в марте 1942 г. были вывезены на побережье Ледовитого океана. В 1944 году 55 тысяч ингерманландских финнов вернулись из Финляндии в СССР, но поселиться в родных местах им было запрещено.

В итоге немногочисленный народ рассеялся на просторах Евразии от Колымы до Швеции. Ныне ингерманландские финны проживают, кроме Ингерманландии, в Карелии, различных областях России, в Эстонии, Швеции. Начиная с 1990 года примерно 20 тысяч ингерманландских финнов эмигрировали в Финляндию.

Если по переписи 1926 года финнов в Ингерманландии насчитывалось около 125 тысяч человек, к 2002 году их численность в Ленинградской области упала до 8 тысяч, и в Санкт-Петербурге ныне проживает 4 тысячи ингерманландских финнов.

ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ ГРУППЫ

Ингерманландские финны до начала ХХ века сохраняли под-разделение на две группы: эурямёйсет (ä yr ä m ö ise t, ä gr ä m ö iset ) и савакот (savakot ). Финны-эурямёйсет по происхождению - карелы и являются выходцами из старинного финского прихода Эуряпяя (Äyräpää), который находился в западной части Карельского перешейка (современный Выборгский район Ленинградской области). Вторая группа, финны-савакот, получила свое название от восточно-финской земли Саво. Но изучение потоков миграции ясно показало, что, хотя переселение и шло в основ-ном из восточных районов Финляндии, но переселялись также жители из окрестностей р. Кюми, относящейся к Уусимаа, и из более отда-ленных мест. Таким образом, савакот - это поня-тие собирательное, которым называли всех переселенцев, перебравшихся в Ингерманландию из более отдаленных частей страны, чем приход Эуряпяя.

Различия между этими двумя группами ингерманландских финнов были значительны. Эурямёйсет, как переселенцы из ближайших местностей Финляндии, полагали себя коренными местными жителями, а савакот - пришлыми. Эурямёйсет признавали себя хранителями старых традиций, полагая, что «унаследованное от отцов свято: простые обычаи, язык, одежда». Поэтому у них дольше сохранялась и старинная одежда, и архаичный «калевальский» фольклор, и игра на традиционном музыкальном инструменте «кантеле», обычаи и гадания. В некоторых районах проживания эурямёйсет особенно долго бытовали старинные избы, топившиеся по-черному. Вплоть до начала ХХ века финны-эурямёсет придерживались старинных свадебных обрядов, более того, они воздерживались от браков с савакот. По материалам конца XIX века, когда девушка все же вы-ходила замуж за мужчину-савакот, она учила своих детей, что они должны искать себе в будущем пару среди эурямёйсет. Савакот, по их мнению, были слишком склонны к восприятию новшеств и, что особенно осуж-далось, нестойки в вопросах веры. Порой говорили, что савакот, «как молодая поросль, которую качают все ветра». В смешанных эурямёсско-савакских приходах во время службы в церкви эурямёйсет и савакот садились по разные стороны от центрального прохода.

Особенно долго различия между эурямёйсет и савакот сохранялись в народной одежде и диалектах. Однако к настоящему времени эти отличия исчезли практически полностью.

Особо следует сказать о самой западной группе финнов, живущих на Кургальском полуострове и южнее, между реками Лугой и Россонью, в финском приходе Нарвуси-Косемкина. Предки местных финнов приплыли сюда через Финский залив из окрест-ностей нижнего течения реки Кюми, хотя есть сведения и о более западных районах эмиграции. По местным преданиям, основу местного финского населения составляют «разбойники», бежавшие из Финляндии в XVII веке. Ранее это население причислялось к савакот.

ХОЗЯЙСТВО И ТРАДИЦИОННЫЕ ЗАНЯТИЯ

Основным занятием ингерманландских финнов было земледелие, причем издавна отмечалось, что «чем больше финнов в данной местности, тем больше и пашни». Еще в XVIII в. выращивали рожь, ячмень, овес, гречиху и горох, лен и коноплю. К концу XIX в. местные финны (особенно в Ораниенбаумском и Петербургском уездах) стали расширять посевы овса, ведь овес требовал меньше затрат труд, а урожай давал больший, при этом «в столичном городе овес копорский предпочтен всем и платится дороже».

Почвы в Петербургской губернии в целом невысокого качества, их приходилось постоянно удобрять: в некоторых деревнях крестьяне привозили на свои пашни навоз даже из петербургских конных казарм и из Кронштадта. Но все равно урожай обычно был втрое и очень редко вчетверо против посеянного. Кроме того, местное крестьянство страдало от малоземе-лья: в ближайших окрестностях Петербурга душевые наделы составляли около 4 десятин, на Карельском перешейке они были примерно в два раза больше, но в некоторых местностях и совсем ничтожны - 2,5 десятины. В Ингерманландии долго сохранялся двухполь-ный севооборот, и еще в 1840-е годы во многих местах под пашню выжигали лесные участки.

Финны выращивали капусту, брюкву, лук, на лесных пожогах сеяли репу. На песчаных почвах некоторых северо-восточных районов, а также в окрестностях Волосово хорошо родил-ся картофель, и к середине XIX в. он стал истинно «финским» овощем. Картофель финны стали возить на петербургские рынки, а в районах к северу от р. Невы (в Колтушах, Токсово и др.) его поставляли его на местные винокурен-ные заводы, где из него гнали спирт, делали картофельную муку и патоку, и именно из-за этого местные финны были самыми состоятельными в Ингерманландии.

И все же самым важным был для ингерманландских финнов молочный промысел. Хотя он приносил немалые деньги, но доставка молока в город создавала немало трудностей. Еще в середине XIX в. молоко приходилось возить в город на телегах, и если хозяйство находилось более чем в 20 верстах от города, то молоко трудно было уберечь от скисания, хотя крестьяне обкладывали бидоны льдом и мхом. Поэтому финны из пригородных деревень возили в столицу цельное молоко, а те, кто жил далее 50 верст от С.-Петербурга, доставляли лишь сливки, сметану и творог. Кроме того, из некоторых районов вывезти молоко было очень трудно: так, хотя в северных ингерманландских деревнях хозяева держали по 2-3 коровы, но Финляндская железная дорога (С.-Петербург - Гельсингфорс) проходила далеко - по берегу Финского залива, и северные финны были лишены возможности торговли на городских рынках. Вскоре для некоторых финских районов ситуация вскоре улучшилась: Балтийская железная дорога связала со столицей Царскосельский и Ямбургский уезды и крестьяне грузили на «молочный» поезд, выходивший рано утром из Ревеля, свои бидоны с молоком и сливками. К северу от Невы молоко перевозили по Ириновской железной дороге. Но вплоть до конца 1930-х гг. по-прежнему из ближайших окрестностей города шли пешком фин-ские молочницы - «охтенки» - неся на коромысле несколько би-донов молока и разнося его по домам.

Развитие молочного животноводства вызвало изменения и в хозяйстве. Финны начали создавать крестьянские товарищества, сельскохозяйственные общества, хозяйственные снабженческие и сбытовые ко-оперативы. Первое общество земледельцев появилось в 1896 г. в Лемболове (Lempaala ), а в 1912 г. их было уже 12. Эти объединения покупали совместно сельскохозяйственные машины, проводили консультации, организовывали выставки и учебные курсы.

Значительно больший заработок, чем все другие, кроме молочного, приносил питомнический промысел, которым в губернии занимались, главным образом, именно финны. Крестьяне брали на воспитание детей из Воспитательного дома и от частных лиц в Петербурге, получая за это определенную сумму денег. Такие руунулапсет («казенные дети») воспитывались в финских традициях, знали лишь финский язык, но при это сохраняли русские фамилии и православное вероисповедание.

Рядом со сбытом молочных продуктов можно поставить грибной и ягодный промысел - крестьяне сбывали ягоды (бруснику, клюкву, морошку, чернику, землянику) и грибы непосредственно в Петербург. В 1882 г. по Матокской волости были собраны более подробные сведения по сбору ягод. Так, в 12 селениях этой волости промыслом занималась 191 семья; они собрали всего 1485 четвериков (1 четверик - 26,239 л) лесных ягод на сумму 2970 рублей. А, например, в деревне Волоярви Матокской волости один двор сбывал до 5 возов грибов. В особенно урожайные годы, по отзывам крестьян, сбор грибов оказывался даже выгоднее хлебопашества.

Рыболовством финские крестьяне занимались во всех уездах. Финны Курголовского и Сойкинского полуостровов ловили морскую рыбу, а жители ладожского побережья -озерную и речную рыбу для продажи в городе. Самый значительный лов шел зимой подледными неводами. В р. Луге отлавливали миногу, которая очень охотно раскупалась и в Нарве, и в С.-Петербурге. На реках и озерах рыбу ловили, в основном, для себя. В реках и озерах ловили раков с конца апреля до Петрова дня (29 июня ст. ст.). Затем ловля приостанавливалась, так как раки в это время залезали в норы для линьки. А с Ильина дня (20 июля ст. ст.) начиналась ловля больших раков и продолжалась до 20 августа. Ловили сачком, с приманкой и без нее, и при хорошем улове один человек мог наловить до 300 штук в день. В прибрежных районах был развит и судовой промысел (владение судном и работа на нем, работа на судне по найму, конная тяга судов по каналу).

Ингерманландские финны привозили на продажу также и мясо, а осенью - домашнюю птицу. Выгодно было разводить и продавать гусей, их перегоняли в го-род «своим ходом», предварительно покрыв им лапки дегтем и песком, чтобы птицы не стерли в пути перепонки. Многие финны везли на городские рынки садовые ягоды, мед, дрова, веники, сено и солому.

В Ингерманландии действова-ла хорошо развитая сеть перекупщиков, которые подвозили продукцию из за-падных частей губернии и ближайших районов Финляндии. Известно, что финляндские крестьяне привозили свои товары в Гарболово, Куйвози, Осельки, Токсово, а там сдавали их местным финнам, знавшим рус-ский язык, а те уже направлялись на столичные рынки.

Занимались ингерманландские финны и перевозкой грузов на телегах и санях, а летом рыбаки, имевшие парусники, доставляли в С.-Петербург лес, камень, гравий и песок для нужд столичного строительства. Многие ингерманландские финны занимались извозом, уезжая порой на долгое время в С.-Петербург работать городскими извозчиками. Большинство работали лишь зимой, особенно на масленичной неделе, когда главным развлечением петербуржцев было катание на санях, и за пять копеек можно было промчаться через весь город на финских «вейках» (veikko - «братец» ).

Собственно ремесел и кустарных производств в Ингерманландии насчитывалось более 100 видов. Но все же ремесленные занятия, даже в собственном хозяйстве, у ингерманландских финнов были развиты незначительно, хотя во многих деревнях были хорошие кузнецы, которые могли изготовить все: от крюка, на который крепилась детская люлька, до кованого намогильного железного креста. В низовьях р. Луги работали финны-плотники, изготавливавшие лодки и парусники. Во многих деревнях драли ивовую кору обычно весной или летом в течение 2-3 недель перед сенокосом, затем ее сушили и толкли, и уже в измельченном виде доставляли в Петербург на кожевенные заводы. Этот промысел был очень невыгоден.

В некоторых местностях бытовали довольно редкие промыслы: так, на севере Ингерманландии метелочный промысел практиковался исключительно в Токсовской волости, где 285 семей приготавливали 330100 штук метелок в год. А производство банных веников было сосредоточено в Муринской волости (Малые Лаврики). Кое-где был распространен колесный и бондарный промысел. В некоторых деревнях шло изготовление оглобель (их сбывали в Петербург ломовым извозчикам по 3 руб. за воз), палок (их использовали для обручей на бочки и для рыболовных снастей). Во многих местах небольшой доход приносило и щипание лучины. В некоторых деревнях крестьяне занимались сбором муравьиных яиц - их употребляли для корма птиц и золотых рыбок, сбывали в Петербурге, а оттуда их перепродавали даже за границу.

В целом, уровень жизни многих ингерманландских финнов в конце XIX - начале ХХ вв. был столь высок, что для работы в хозяйстве привлекали наемных работников. Почти в каждой деревне можно было встретить людей из Финляндии: кто был в батраках, кто пастухом в стаде, кто табунщиком, многие занимались рытьем канав. Особенно много было батраков из восточно-финской провинции Саво: «бедные люди оттуда бросаются сюда, так как здесь платят во много раз больше».

ДЕРЕВНИ И ЖИЛИЩЕ

Изначально и вплоть до 1930-х годов XX в. ингерманландские финны были почти исключительно сельскими жителями. Еще с самого начала их переселения в Ингерманландию стали возникать однодворные финские поселения на «пустошах» (т.е. на местах запустевших деревень), и на «свободных местах» (т.е. на полях, оставшихся без хозяев после ухода русских и ижор). Так, в Ореховском погосте во второй половине XVII века однодворные деревни составляли примерно треть всех деревень. В дальнейшем такие поселения стали небольшими деревнями из нескольких дворов. Селились финны и в более крупных поселениях, где уже жили ижоры, русские, водь.

В первой половине XVIII века после возвращения Ингерманландии под власть России возникло множество русских деревень, жители которых были переселены сюда, главным образом, из Московской, Ярославской и Архангельской губерний. Иногда русские деревни были основаны на местах сгоревших в ходе Северной войны деревень (Путилово, Красное Село), в других случаях для строительства русской деревни проживавших там финнов переселяли в другое место (Мурино, Лампово). Порой финские крестьяне сгонялись даже на необработанные лесные и заболоченные земли. В XVIII в. русские и финские деревни резко отличались по внешнему виду: по сохранившемуся свидетельству, русские деревни имели регулярную застройку, были многолюдными и относительно более зажиточными, чем финские - небольшие, разбросанные и очень бедные, производившие впечатление упадка.

В 1727 г. при проведении ревизии в Петербургской губернии было принято реше-ние сосредоточить все финское население не только в отдельных деревнях, но и едиными территориальными группами. Вероятно, так сложились многие финские деревни с типично русской уличной и рядной планировкой. Для таких деревень была характерна довольно высокая плотность застройки, с расстоянием между соседними домами 10-15 м, а в некоторых деревнях - даже и 3-5 м.

Только на Карельском пе-решейке повсеместно сохранялась старинная финская планировка - свободная, кустовая и кучевая. Наиболее характерной чертой финской деревни являлась «свободная застройка», отражавшая индивидуализм финского крестьянина. Дома при этом были расположены не единообразно, как у русских (фасадом к дороге или вдоль дороги), но совершенно произвольно. Расстояние между домами обычно составляло более 30 м. Кроме того, в северной Ингерманландии важную роль играл ландшафт: дома были, как правило, тщательно «вписаны» в рельеф местности, т.е. приурочены к выгодным неровностям рельефа - к сухим возвышенным местам, к склонам холмов и ложбинам между ними. Такие деревни имели мало сходства с деревней в русском понимании, и воспринимались (в том числе картографами) как группа хуторов или группа деревень. Такая планировка в других местах Ингерманландии встречалась уже как реликт.

По приблизительным подсчетам к 1919 г. в Ингерманландии было 758 чисто финских деревень, 187 деревень с русским и финским населением и 44 деревни, где жили финны и ижоры. При этом практически не было деревень, где финны-эурямёйсет жили вместе с русскими, и финны-савакот - с ижорами. Наоборот, довольно часто эурямёйсет соседствовали с ижорами, а савакот - с русскими. В некоторых деревнях жили как финны, так и водь, ижора и русские. Тогда иногда в де-ревне возникали разные концы - «русский конец», «ижорский конец» и т.д. В северной Ингерманландии чересполосного расселения не было.

В XIX в. в центральной и западной Ингерманландии основным вариантом финского жилища был так называемый «западно-русский комплекс» (длинный дом и соединенный с ним крытый двор), а в северной Ингерманландии сохранялась старинная традиция, когда большие каменные или деревянные дворы ставились отдельно от дома. Только в приходе Кельтто и, частично, в приходе Ряяпювя были дома «русского типа».

Финские избы в прошлом были однокамерными и двухкамерными, когда к жилому помещению (pirtti ) при-страивались холодные сени (porstua ). И даже когда в начале XIX века постройки стали трехкамерными, жилой часто была лишь одна половина, а помещение по другую сто-рону сеней служило клетью (romuhuone ) . С течением времени вторая половина стала летней избой, а иногда и «чистой» половиной жилища. В приходах Кельтто и Ряяпювя были распространены и многокамерные жилища, что было связано с сохранением больших семей в 20-30 человек. Там и после отмены крепостно-го права сохранялись большие семьи, и для женатых сыновей к избе пристраивали новый сруб.

Еще до середины XIX в. дома финнов были по большей части курными (топившимися по-черному), с низкими потолками и высокими порогами, много таких изб строилось даже в конце XIX в. Вместо окон прорубались световые от-верстия, закрывающиеся деревянными задвижками, лишь у богатых крестьян в избах были слюдяные окна. Кровельным материалом служили солома, позднее - ще-па. Избы, топившиеся по-черному, сохранялись даже в непосредствен-ной близости от Петербурга, так что порой «из волокового окна можно видеть золо-тые купола церквей столицы». Особенно долго, вплоть до начала ХХ в. такие избы бытовали у финнов-эурямёйсет. Курные печи бы-ли типа духовых, они складывались на деревянном или каменном опечье. На шестке оставляли место для подвесного котла, который вешали на специальный крюк (haahla ). Для по-догрева пищи на шестке пользовались также треногим таганком. С появлением дымоходов над шестком печи стали делать вытяжные колпаки пи-рамидальной формы. На чистой по-ловине ставили печи типа голландок.

Убранство в доме было простым: один или несколько столов, табуреты, скамейки и шкафы. Спали на лавках и на пе-чи, позднее - на пристроенных к задней стене избы нарах - роватит (rovatit < рус. кро-вать). Дети спали на соломенных тюфяках на полу, а для новорожденных были подвесные люльки. Освещалась изба лучиной.

В конце XIX - начале ХХ вв. финские дома изменились: их строи-ли уже на фундаменте, прорубали большие окна. Во многих деревнях окна снаружи стали украшать красивыми резными наличниками (их делали, как правило, русские резчики) и ставнями. Только в северной Ингерманландии резьба не получила распространения.

ПИЩА

В кухне ингерманландских финнов соединились и древние финские, и деревенские русские и петербургские городские традиции.

К концу XIX - XX вв. обычный распорядок приема пищи в ингерманландской семье был таков:

1. Рано утром, сразу после подъема обычно пили кофе (kohvi ), приготовленный дома из своего зерна, на чистом молоке или добавляя его.

2. Около 8-9 часов утра (а иногда и раньше) ели приготовленный на печи завтрак (murkina ).

3. Между завтраком и обедом пили чай (но не во всех деревнях).

4. Около 1-2 часов дня устраивали обед (lounat , p ä iv ä llinen ). Обычно ели суп, кашу, а завершали обед чаем (хотя в некоторых домах сначала пили чай, а потом уже съедали обед!).

5. Около 4 часов дня многие финны опять пили чай, а по воскресеньям почти повсеместно пили покупной кофе.

6. После 7 часов вечера ужинали. На ужин (iltainen , iltain ) обычно ели обеденную подогретую еду или готовили новую на молоке.

За столом обычно собиралась вся семья, и отец, сидящий во главе стола, читал молитву и нарезал хлеб каждому. Во время еды разговаривать было нельзя, детям говорили: «Закрой рот, как яйцо», иначе ребенок мог получить ложкой по лбу! Еду на ночь со стола убирали (могли оставить лишь горбушку хлеба и Библию), особенно опасно было забыть на столе нож - ведь тогда мог придти «злой дух».

Основной пищей ингерманландских финнов к концу XIX в. стал картофель (его называли в разных деревнях по-разному: karttol , kartoffel , kartuska , omena , potatti , tarttu , muna , maamuna , maaomena , pulkka , peruna ) и капуста - они считались даже важнее хлеба. По понедельникам обычно пекли на всю неделю черный хлеб (leip ä )из кислого ржаного теста, в форме высоких ковриг. Часто делали и лепешки из ржаной или ячменной муки (leposka , ruiskakkara , h ä t ä kakkara ), обычно их ели с яичным маслом Похлебки были разные, но самой распространенной был щи из кислой капусты (haapakual ), реже варили гороховый суп (hernerokka ), картофельный суп с мясом (lihakeitti ), уху. Каши (putro , kuassa ) были чаще всего из ячменя (перловой крупы), также из пшена, гречи, манной крупы, редко - из риса. В печи тушили квашеную капусту, запекали брюкву, репу, картофель. Ели также квашеную капусту, соленые грибы, соленую и вяленую рыбу. Много было молочных продуктов: молоко, простокваша, творог, хотя большую их часть везли на рынки. Особой любовью пользовался овсяный кисель (kaurakiisseli ), его ели и теплым, и холодным, и с молоком, и со сливками, и с растительным маслом, и с ягодами, с вареньем, и с жареными свиными шкварками. Пили обычно чай (tsaaju ), зерновой кофе (kohvi ), летом - квас (taari ).

Праздничная еда была иной: пекли пшеничный хлеб (pulkat ), самые разные пироги - открытые (vatruskat ) и закрытые (piirakat ), с начинкой из риса с яйцом, капусты, ягод, варенья, рыбы и мяса с рисом. Варили студень (syltty ), делали жаркое из мяса и картофеля (lihaperunat , perunapaisti ). Покупали к праздничному столу городские колбасы (kalpassi , vorsti ), соленую сельдь (seltti ), сыр (siiru ). По праздникам варили клюквенный кисель, домашнее пиво (olut ) (особенно перед летним праздником Юханнусом), пили покупной кофе (часто его варили в самоварах), привозили из города вино.

ОДЕЖДА

Народная одежда ингерманландских финнов - одна из самых ярких и разнообразных черт их культуры. Кроме главного разделения женского костюма на одежду финнов-эурямёйсет и финнов-савакот почти в каждом приходе были свои отличия, цветовые предпочтения, орнаменты вышивок.

Одежда финнов-эурямёйсет сохранила многие древние черты костюма Карельского перешейка. Самой красивой считалась женская эурямейсская одежда Центральной Ингерманландии. Она состояла из рубахи и сарафана. Особенно замечательна была рубаха: ее верхняя часть шилась из тонкого льняного полотна, и на груди украшалась рекко (rekko ) - вышивкой трапециевидной формы, где шерстяными нитями красных, оранжевых, желтых, коричневых, зеленых и синих цветов горизонтальным стежком или крестиком вышивались геометрические орнаменты (а самые старинные рекко вышивались золотисто-желтой шерстью). Вышивкой украшались и края широких рукавов, и их плечевая часть. Часто рукава заканчивались манжетами. Разрез на рубахе был с левой стороны рекко , его застегивали небольшой круглой фибулой солки (solki ). Нижняя часть рубахи, которую не было видно, шилась из грубого льна.

Поверх рубахи носили плечевую одеж-ду типа сарафана или юбки, которая доходила наверху до подмышек и была пришита к узкой суконной вышитой обшивке с лямками - оплечью (hartiukset ). Эту одежду по праздникам шили из синего сукна, а верхнюю обшивку - из красного. По будням носили одежду красного цвета, часто из домотканого льна. Поверх юбки повязывали передник (peredniekka ), у молодых зачастую вышитый разноцветной шерстью, а у пожилых украшенный черным кружевом. Выходной костюм дополнялся белыми вязаными узорчатыми перчатками. Головным убором девушек был очень красивый венец - «сяппяли» (s äpp äli ) из красного сукна, украшенный металлическими «шипами», бисером и перламутром. Замужние женщины носили белые полотняные чепцы с кружевом по краю, присборенные и стянутые сзади лентой, или белые головные уборы, похожие на русскую «кичку» без жесткого каркаса.

Такой костюм в различных местностях имел отличия. Считалась, что в приходе Тюре (окрестности Петергофа) одежда была «попроще», в Хиэтамяки (близ Царского села) - «поизящнее», а самая красивая - в Туутари (Дудергоф).

В Северной Ингерманландии финки-эурямейсет носили похожую рубаху с вышитым рекко , а поверх надевали длинную юбку из синей, черной или коричневой полушерсти, по подолу которой шел волан из красной покупной ткани или цветная покромка, тканая на берде. На такой юбке закладывали более 40 складок, а тонкий притачной пояс застегивали на пуговицу. На голову местные финки крепили хунту (huntu ) - небольшой гофрированный полотняный кружо-чек, который прикреплялся к волосам над верхней частью лба. С хунту на лбу замужняя женщина могла ходить и с непокрытой головой.

В западных районах Ингерманландии финки-эурям`йсет носили простую льняную рубаху и юбку из однотонной или полосатой шерсти или полушерсти, а голову покрывали белыми чепцами с вязаным кружевом по краю.

В прохладную погоду и в праздники финки-эурямёйсет носили короткий белый льняной полукафтан костоли (kostoli ) , сшитый в талию и нки-эурямейсет адывалию юбку из рямйсет носили такую же украшенную вышивкой рубаху,Российской академии наук. вском языке). сильно расклешенный. В таком наряде шли в церковь первый раз в году летом, на Воз-несение, и поэтому праздник в народе называли «костольным» (kostolipyh ä). Шили костоли чаще всего из белой покупной диагонали, а вдоль полочек до талии располагали узкие полосы великолепной тонкой вышивки шерстяными нитями.

В холодные дни финки-эурямёйсет носили короткие или длинные расклешенные от талии суконные кафтаны (viitta ). Их шили из белого, коричневого или синего домашнего сукна, украшали замшей, красными и зелеными шелковыми и шерстяными нитями. Зимой надевали овчинные шубы, вязанные иглой рукавицы или узорчатые шерстяные перчатки, теплые головные платки.

На ногах носили ноговицы белого, красного или черного цвета, а летом поверх крепили на ноге оборами кожаные туфли домашнего изготовления (l ipokkat ), лапти (virsut ), зимой - кожаные сапоги или валенки. Эурямёйсет очень долго сохраняли свой особый костюм, но в конце XIX в. он стал исчезать, и во многих деревнях девушки стали ходить одетыми, как савакот.

Одежда финок-савакот была более простой - они носили рубахи и длинные широкие юбки. Рубахи шили из белого льняного полотна с разрезом на посредине груди, застегивающимся на пуговицу, и с широкими рукавами. Часто манжеты, отороченные кружевом, завя-зывались у локтя, так что нижняя часть руки была открыта. Юбки в сборку шили из однотонной, полосатой или клетчатой шерстяной или полушерстяной ткани. Иногда в празд-ники надевали по две юбки, и тогда верхняя могла быть ситцевой. Поверх рубахи надевали безрукавный лиф (liivi ) или кофту (tankki ) из сукна или покупной ткани. Передники чаще всего шили из белого полотна или ткани с красными полосами, низ украшали белым или черным кружевом, сложной многоцветной вышивкой, а по краю часто пускали вязаную бахрому.

Девушки заплетали волосы в косу, на голову повязывали широкую шелковую ленту. Замужние женщины носили мягкие чепцы лакки (lakk i ), отделанные по краю тонким льняным кружевом.

Иной выглядела одежда женщин-савакот из числа так назы-ваемых «настоящих государственных» (varsinaiset vallanomat ), из фин-ских приходов Кельтто, Ряяпювя и Токсова, расположенных на север от реки Невы. Они считали себя более высокими по положению, чем окружающее население, и их оджеда выделялась своей расцветкой. Она была красных тонов: и шерстяную ткань для юбок ткали красными и желтыми квадратами или, реже, полосами, и лифы и кофты тоже шили из красной ткани, отделывая их по краю зеленой или голубой тесьмой, и передники тоже делали из красной «клетки». Часто из города специально привозили красный клетчатый шелк, и обладательницы шелковой одежды на деревенских танцах в свои хороводы не пускали девушек в ситцевых юбках. В праздники и женщины, и девушки надевали по несколько лифов, так, чтобы край нижнего лифа был виден из-под верхнего, и было ясно, сколько их надето и как богата их хозяйка. Наплечные платки были также красных тонов. Девушки носили на голове венцы из красной ленты, с длинны-ми концами, спускающимися по спине, или красные косынки. Женщины покры-вали голову белым чепцом. В праздники надевали «господскую обувь» - хорошие покупные башмаки на высоком каблуке.

Мужчины носили рубахи, всегда белые, с прямым разрезом на груди; летом -полотняные, зимой - суконные штаны. Верхней одеждой у финнов слу-жили белые, серые, коричневые или синие длинные суконные кафтаны (viitta ) , сшитые в талию, с клиньями, расши-ряющими их от пояса. Теплой одеждой была поддевка (ро ttiekka ) и овчинная шу-ба. Особенно финны-эурямёйсет долго сохраняли старинные широкополые черные, серые или коричневые войлочные шляпы с невысокой тульей, похожие на шляпы питерских извозчиков. А финны-савакот с конца XIX в. стали носить городские фуражки и кепки. Обувь обычно была кожаная, домашнего изготовления, но носили и высокие покупные сапоги. Это считалось признаком богатства, и часто на ингерманландских дорогах можно было встретить босого финна, несущего сапоги за спиной и одевавшего их только при входе в деревню или город.

СЕМЕЙНЫЕ ОБРЯДЫ

Финские семьи были многодетны. Кроме того финны часто брали на воспитание детей из петербургских при-ютов, что хорошо оплачивалось казной. Таких приемных детей называли r иипиlapset («казенные дети»), и со временем из них вырастали православные крестьяне с русскими именами и фамилиями, но говорившие только по-фински.

Рождение ребенка

Рожали детей обычно в бане при помощи местной повитухи или одной из старших женщин двора. После родов замужние деревенские женщины с угощением и подарками ходили на «смотрины» (rotinat < рус. «родины») и по традиции дарили деньги «на зубок» (hammasraha ). В первые дни жизни, до крещения, ребенок был беззащитен: его могли «подменить», ему были опасны различные «злые силы», поэтому при первом купании в воду подсыпа-ли соли или клали серебряную монету, а в постель прятали нож или ножницы. Ребенка старались окрестить как можно быстрее. И уже через неделю крестные отец и мать несли ребенка в церковь. Значение крестных в финских семьях было очень велико.

Свадебные обряды

Молодые люди считались взрослыми, когда овла-девали определенными трудовыми навыками. Но для получения разре-шения на венчание они должны были пройти конфирмацию (обряд сознательного вступления в церковную общину), и вся молодежь в возрасте 17-18 лет две недели обучалась в конфирмационной школе при приходской церкви (поэтому уровень грамотности у ингерманландских финнов был очень высок).

Ингерманландские девушки обычно выходили замуж в 18-20 лет, а парни в 20-23 года. Дочерей следовало выдавать за-муж по старшинству. Если же первой выходила замуж младшая сестра, это бы-ло обидой для старшей и ее награждали прозвищем раси (rasi ) (рус. «поваленный, но еще не сожженный для пожоги лес»). После 23-24 лет девушка могла уже рассчитывать только на брак с вдовцом, хотя па-рень и в 30-35 лет еще не считался «старым холостяком».

Как правило, невесту выбирали родители парня, и в первую очередь они обращали внимание на то, хо-рошая ли она работница, богатое ли у нее приданое, какую репутацию имеет ее семья. При этом красота девушки была не столь важна. Присмотреть невесту можно было и на совместных деревенских работах, и на выездах на дальние покосы, и на прогулках у церкви в дни церковных праздников. Зимой молодежь встречалась вечерами на посиделках, где девушки занима-лись рукоделием, а парни приходили к ним в гости. В конце XIX в. среди финнов Северной Ингерманландии еще сохранялся ста-ринный финский обычай «ночного» сватовства - называли его «ночной бег» или «ночное хождение» (y öjuoksu , y öjalan k äynti ). Летом девушки спали не в доме, а в клети, они ложились на кровать одетыми, и парни имели право посещать их по но-чам, могли сесть на край кровати, даже лечь рядом, но нормы целомудрия не должны были нарушаться. Парней, нарушивших эти правила, могли исключить из сотоварищества деревенских парней. В прошлом ночной обход дворов был группо-вым, но в конце XIX в. парни хо-дили уже поодиночке. Такие ночные посещения родителями девушек не поощрялись и обычно не вели к бра-ку.

Сватовство у ингерманландских финнов долго сохраняло древние черты: оно было многоступенчатым, с повторны-ми визитами сватов, посещением невестой дома жениха. Это давало обеим сторонам время на раздумье. Даже первому приезду сватов нередко предшествовал тайный запрос, будут ли приняты сваты. Свататься ехали на лошадях, даже если невеста жила в той же деревне. При этом обряде, которое назы-вали «оплачивание» (rahomine ) или «долгие лапти» (pitk ät virsut ), невесте оставляли за-лог, деньгами или кольцом. В ответ невеста давала парню шейный или но-совой платок. Носовой платок был нарядный, он использовался как украшение костюма: его закладывали за ленту шляпы при выходе в церковь. Через несколько дней девушка в сопровождении старшей женщины отправлялась в дом жениха «смотреть место для прялки» и возвращала парню полученный ею залог. Но это не означало ее отказа, а позволяло парню отказаться от сделанного предложения. Обычно же парень в скором времени нес за-лог обратно, подтверждая свое предложение. Затем помолвку оглашали в церкви. На оглашение жених и невеста приезжали порознь, а затем жених со сватом отправлялись в дом невесты, где договаривались о дне свадьбы, числе гостей, и, главное, обсуждали размер приданого.

Приданое невесты состояло из трех частей: во-первых, родители ей давали корову-нетель, несколько овец и кур. Кроме того, невеста брала сундук с запасами белья, своими рубахами, юбками, зимней одеждой, свою прялку, серп и грабли. Третьей частью приданого был короб с подарками новой родне и важным гостям на свадьбе: рубахи, пояса, полотенца, ва-режки, чепцы. Чтобы собрать нужное количество подарков, невеста часто обходила соседние деревни вместе с пожилой родственницей, получая в подарок или необработанные шерсть и лен, или пряжу, или готовые вещи, или просто деньги. Этот старинный обычай взаимопомощи назывался «хождение волками» (susimi пеп).

Сам свадебный обряд разделялся на две части: «уходы» (l äksi äiset ) проводили в доме невесты, а собственно свадь-ба (h äät ) праздновалась в доме жениха, и гостей приглашали в оба дома раздель-но. И «уходы», и свадьба сопровождалась древними обрядами, причитаниями невесты и многочисленными песнями.

Похороны

По народным представлениям ингерманландских финнов, жизнь на том свете мало отличалась от земной, поэтому покойника при похоронах в конце XIX в. снабжали необходимыми припасами еды, рабочим инвентарем и да-же деньгами. К покойнику относились и с уважением, и с боязнью, так как полагали, что в момент смерти тело человека покидал только дух (henki ), в то время как душа (sielu ) еще некоторое время находилась около тела и могла слышать слова живых.

Хоронили покойных обычно на третий день на приходских лютеранских кладбищах в присутствии пастора. Основной принцип лютеранского захоронения - его безымянность, ведь могила - место захоронения телесной оболочки, утратившей душу с ее личными проявлениями, и единственным намогильным знаком должен служить четырехконечный крест без указания имен и дат. Но на рубеже XIX-XX вв. в Ингерманландии стали распространяться удивительно красивые железные кованые кресты самых разнообразных форм, их до сих пор можно увидеть на старинных приходских финских кладбищах в Кельто, в Туутари, в Ярвисаари. При этом в Западной Ингерманландии, в приходе Нарвуси, традиционным деревянным крестам придавали индивидуальные черты с помощью «домовых знаков» (графических знаков собственности) и указания даты смерти. А в Центральной Ингерманландии (особенно в приходе Купанитса) порой над могилами ставили необычные крестов из стволов и веток деревьев.

КАЛЕНДАРНЫЕ И НАРОДНЫЕ ПРАЗДНИКИ

В народном календаре ингерманландских финнов можно найти и древние магические языческие черты, и отголоски католического календаря, когда-то имевшего хождение в Финляндии, и строгие нормы лютеранского вероучения, в XVI веке охватившего северные страны. Видны в нем и влияния православных соседей - русских, ижоры и води.

Счет времени велся по месяцам и неделям, но главными «опорными точками» в годовой жизни ингерманландского финна были праздники. К ним привязывали начало полевых и домашних работ, по ним определяли будущую погоду и даже жизнь. Праздники делили год на определенные периоды, придавая четкость, понятность и размеренность существованию.

Просто было запомнить годовой порядок, соединяя праздники и счет по месяцам, как это делали когда-то в приходе Губаницы:

Joulust kuu Puavalii,

Puavalist kuu Mattii,

Matist kuu Muarujaa,

Muarijast kuu Jyrkii,

Jurist kuu juhanuksee,

Juhanuksest kuu Iiliaa,

Iiliast kuu Juakoppii …

От Рождества месяц до Павла,

От Павла месяц до Матвея,

От Матвея месяц до Марии,

От Марии месяц до Юрьева дня,

От Юрьева месяц до юханнуса,

От юханнуса месяц до Ильи,

От Ильи месяц до Якова…

Мы кратко расскажем лишь об основных праздниках ингерманландских финнов по календарному порядку их следования.

Январь

Январь известен в Ингерманландии и под обычным финским именем «осевой месяц» (tammikuu ), называли его и «первым сердцевинным месяцем» (ensimm ä inen syd ä nkuu ) и «зимним праздничным» (talvipyh ä inkuu ) .

Новый год (1.01)

Отсчитывать начало года с первого января было у финнов давней церковной традицией. Празднование нового года началось в финских церквях еще в 1224 году. Но в деревнях Ингерманландии в этот церковный праздник влились древние языческие верования. Так, полагали, что первые действия в новом году определяют год и первый новогодний день является образцом всего последующего года. Каждое движение, каждое слово этого дня обрубает другие возможности, уменьшает выбор и создает устойчивый порядок. Поэтому важно было строго соблюдать порядок хозяйственных работ, быть сдержанными в словах и доброжелательными к домочадцам и соседям.

И обязательно, как и перед всеми важными праздниками, в канун нового года девушки обязательно гадали. Как и в русских домах, финки лили олово и по получившимся фигурам распознавали свое будущее, а самые смелые в темной комнате при свете свечей выискивали жениха в зеркале. Если девушка надеялись увидеть во сне жениха, то она делала из спичек колодезный сруб, который прятала под подушку: во сне будущий жених должен был непременно появиться у колодца, чтобы напоить лошадь.

Были и «страшные» гадания: ходили «слушать» на перекрестках - ведь именно там в новогоднее и пасхальное время и в канун летнего праздника Юханнус собирались духи. Но перед этим обязательно обводили круг вокруг себя, чтобы злые силы не тронули человека. Стоя в таком круге, подолгу слушали знаки приближающегося события. Если слышался треск или грохот повозки, это значило хороший урожайный год, а звук заточки косы был знаком неурожайного года. Музыка предвещала свадьбу, стук досок означал смерть.

Злые духи были подвижны и сильны особенно с Рождества до Крещения, но они не могли проникнуть внутрь через «крещеные» окна и двери. Поэтому на дверях и окнах хозяева делали крестовые знаки, обычно углем или мелом. А в Западной Ингерманландии в каждые праздники дом «крестили» по-разному: в Рождество - мелом, в новый год - углем, а в Крещение - ножом. Крестовыми знаками защищали также двор и сарай.

Все ждали наступления утра нового года и вглядывались в дверь, ведь если первым в дом зайдет гость-мужчина, то тогда будет большой приплод у скота, но приход женщины всегда приносил несчастье.

В новогоднее утро следовало съездить в церковь, а на обратном пути домой устраивали езду на лошадях на перегонки, чтобы в этом году все работы выполнялись в срок. Верили, что самый быстрый наездник будет первым во всех делах целый год.

Новогодний день проводили обычно в семейном кругу. В этот день на стол ставили все самое лучшее: мясное жаркое и селедочный салат, студень, мясной или грибной суп, рыбу в разных видах, ягодный компот и клюквенный кисель. Пекли капустные, грибные, морковные и ягодные пироги, любили пироги с яйцом и рисом и ватрушки с вареньем. В эти дни должно было быть много угощений, ведь если еда на столе заканчивалась до конца праздников, это говорило о том, что в дом придет бедность. Вечером молодые собирались танцевать и играть, особенно предпочитали игру в залог (фанты), жмурки и хороводы.

Крещение (6.01)

У финнов-лютеран Крещение (loppiainen ) было церковным праздником. Но почти во всех финских деревнях были свои народные обычаи, связанные с этим днем. У православных в Ингерманландии в этот день происходило освящение воды, и зачастую в крестных ходах можно было увидеть и финнов.

В деревнях Западной Ингерманландии, где долго сохранялись старинные обычаи, молодые девушки в Крещение пытались различными способами узнать свою судьбу. В крещенскую ночь девушки кричали на перекрестке дорог: «Звучи, звучи голос дорогого, лай, лай, собака свекра!». С какой стороны зазвучит голос, либо раздастся собачий лай, туда девушку заберут замуж. Гадали и так: девушки в крещенский вечер брали зерно и насыпали его на землю. Сколько было девушек, столько кучек зерна делали, а потом приносили петуха. Чью кучку петух сначала клюнет, та девушка первой замуж выйдет.

Можно было гадать и так: подмести вечером в канун Крещения пол, собрать мусор в подол, побежать с голыми ногами на перекресток дорог, а если нет перекрестка, то в начало дороги. Затем следовало положить сор на землю, встать на него и слушать: откуда собаки залают - оттуда и сваты приедут, с какой стороны колокола зазвонят, туда возьмут замуж.

Февраль

Этот месяц носил разные названия: «жемчужный месяц» (helmikuu ), «второй сердцевинный месяц» (toinen syd ä nkuu ), «свечной месяц» (kyynelkuu - это название, считают, было заимствовано из эстонского народного календаря). Обычно на февраль выпадало празднование Масленицы.

Масленица

Строгой даты этот праздник не имел, и его отмечали за 40 дней до Пасхи. Финское название этого праздника (laskiainen ) происходит от слова laskea - «опускаться». По мнению финских исследователей, это связано с идеей «опускания» «погружения» в пост (ведь во времена финского католицизма с этого дня начинался предпасхальный пост), а пасха получила финское название p ää si ä inen , что означает «выход» (из поста).

В народном календаре масленица связана с женскими работам, и праздник считался «женским». Первую половину дня все работали, но было запрещено использование нитей и прядение, иначе, говорили, летом случится много плохого: или овцы заболеют, или коровы повредят ноги, змеи и мухи будут беспокоить, а может и ударить грозой.

В этот день пол подметали много раз, и мусор выносили далеко, так как верили, что тогда поля будут чистыми от сорной травы. Домашние хлопоты старались закончить пораньше - «тогда и летние работы пройдут быстро и вовремя». Потом все ходили в баню и садились за ранний ужин. Во время еды нельзя было разговаривать, иначе «летом насекомые замучают». На Масленицу всегда ели мясную еду в соответствии с поговоркой: «На Рождество надо пить, а на Масленицу есть мясо». Еды должно было быть много, так чтобы стол не пустел весь день, при этом говорили: «Пусть весь год столы будут полны, как сегодня!». А сами угощения должны были быть жирными: «чем больше жир будет блестеть на пальцах и ртах, тем больше свиньи летом мяса нагуляют, коровы будут лучше доиться, и тем больше хозяйки насбивают масла». Одним из главных угощений на столе были вареные свиные ножки, но оставшиеся после еды кости обязательно уносили в лес и закапывали под деревьями, считая, что тогда лен будет расти хорошо. Возможно, в этом обычае проступают черты древнего поклонения деревьям и принесения им жертв.

Главным развлечением на Масленицу было катание с гор во второй половине дня. Катание, богатый урожай и рост «особенно высокого» льна - все сплелось в проведении Масленицы в Ингерманландии. При катании в приходе Кельтто кричали: «Хэй, хэй, хэй, длинного, белого, крепкого льна и прочного полотна, такого высокого льна, как эта гора!». (101). А финны из западной деревни Калливиери выкрикивали: «Катись, катись, масленица! Высокий лен катящимся, низкий - спящим, маленький - на скамейке сидящим! Кто не придет кататься, у того лен вымокнет, к земле пригнется!». Катались и на санках, и в старом сите замораживали воду, и на нем можно было быстро и весело спускаться с горы.

В эти дни была сильна архаичная женская магия плодородия. В Северной Ингерманландии в приходе Мииккулайси Масленицу отмечали по старинным обычаям, катаясь с гор «с голым задом», чтобы передать «родящую силу» льну. А в Центральной Ингерманландии, женщины, побывав в бане, спускались голыми с горы с веником на голове, если хотели хорошего высокого льна.

При спуске с горы желали дому и другого богатого урожая: «Пусть рожь вырастет большой, как бараньи рога! И ячмень такой, как еловые шишки! И овцы будут шерстяными, как очесы кудели! И коровы пусть доятся потоком!».

Там, где не было горок (да и там, где они были!), оправлялись кататься на лошадях в соседние деревни, оплачивая лошадь и труд возницы. И поэтому во многих местах этот день называли «великим катальным днем». Упряжь лошади украшали цветной бумагой и соломой, поверх седла привязывали большую соломенную куклу «суутари», как если она бы управляла этой лошадью. В окрестностях Гатчины всю масленицу возили с собой соломенного «масленичного деда» и кочергу с расписными лентами. За лошадью привязывали много санок друг за другом, куда садились и люди старшего возраста, но обычно девушки и юноши собирались в разные сани. Во время езды девушки пели катальные песни, в которых прославляли извозчика, лошадь, всех молодых и родные места. Ведь не случайно в Западной Ингерманландии говорили: «Кто не поет на масленицу, тот и летом петь не будет».

Зимой, особенно в православную масленичную неделю, ингерманландские финны отправлялись в города работать извозчиками, где их знали под именем «вейка» (от финского veikko - братец). Лошадь запрягали в праздничные сани, на ее шею надевали колокольчики, украшали упряжь красивой бумагой, к дуге или седлу крепили куклу, сделанную из соломы наподобие «суутари». О таких соломенных «суутари» пели:

«Господь сидит на дуге, любимый на оглоблях, едет в городских лентах…».

За пять копеек можно было промчаться не только по петербургским улицам, но и по льду Невы, съездить в Царское село, Гатчину и Петергоф. Езда на «вейках» закончилась в начале первой мировой войны, когда и мужчины и лошади были забраны на войну.

Март

Основное название март (maaliskuu - земляной месяц) получил потому, что в это время земля показывается из-под снега: «март землю открывает», «март землю показывает и ручьи наполняет») (137).. Другие названия месяца в Ингерманландии - hankikuu (месяц наста) (135) и p ä lvikuu (месяц проталин) (1360.

День Марии (25.03)

Благовещенье (Marian p ä iv ä ) в финской Ингерманландии называли Красной Марией (Puna -Maaria ). При этом обязательно обращали внимание на погоду: «Если на Марию земля не покажется, то и на Юрьев день лето не придет». В приходе Скворицы считали, «что в Марию на крыше, то в Юрьев день на земле», а в приходе Нарвуси на реке Луге говорили: «Если в красную Марию оттепель, то год будет ягодным». На Марию девушки заботились о своей красоте и ели собранные в предыдущую осеннюю Марию клюкву и другие красные ягоды, чтобы щеки оставались красными весь год.

Пасха

В финском языке название праздника p ää si ä inen происходит от слова p ää st ä , что означает действие выхода или освобождение от поста, греха и смерти. Пасха не имеет строгой даты и обычно празднуется в апреле. Пасхальный период длился 8 дней и начинался в пальмовую или вербную субботу, за которой следовала страстная неделя (piinaviikko - неделя мучений), когда нельзя было делать ничего шумного или пользоваться острыми предметами. Считалось, что в это время души покойников двигаются вокруг людей, забирая им предложенную еду и давая знаки о будущих событиях.

Первым днем было пальмовое воскресенье (palmusunnuntai ). Заранее собирали ветки вербы с красной корой и ставили в воду, чтобы появились листья. К веткам прикрепляли разноцветные лоскутки ткани, бумажные цветы и фантики от карамели, добавляли («для зелени») стебли брусники и ветки можжевельника. С «вербованием» связана мысль об очищении и изгнании злых духов, поэтому сначала вербовали себя, затем членов семьи и животных. Важно было вербовать рано, еще до рассвета, когда злые силы начинали двигаться, поэтому часто вербующие застигали спящих врасплох.

В Ингерманландии был обычай дарить свой вербный букет, и такие «подарки» хозяева клали за дверной косяк или между ставнями. Считалось, что эти вербы придавали скоту здоровье и охраняли хозяйство, поэтому ими в Юрьев день (в день первого выгона скота) выгоняли животных на пастбище. После этого ветки бросали в воду или уносили на поле и сажали «расти», что улучшало рост льна.

При вербовании пели песни, в которых желали здоровья и богатства, благополучия скоту и хорошего урожая:

Kui monta urpaa,

Nii monta uuttii,

Kui monta varpaa,

Nii monta vasikkaa,

Kui monta lehteä,

Nii monta lehmää,

Kui monta oksaa,

Nii onta onnea!

Kuin monta oksaa,

Niin mont orrii.

Как много вербы,

Так много ягнят,

Как много прутьев,

Так много телят.

Как много листьев.

Так много коров.

Как много веток.

Так много счастья.

Как много веток,

Так много жеребцов.

В качестве ответного подарка просили kuostia (гостинцы) - кусок пирог, ложку масла, иногда деньги. А через неделю, в пасхальное воскресение дети ходили по домам, где вербовали и собирали угощения.

Пасхальный четверг (kiiratorstai ) был днем очищения от греха и всего плохого. По мнению финнов, kiira - некая злая сила, существо, живущее во дворе, и его следовало в этот день прогонять в лес. Но исследователи считают, что это слово произошло от старо-шведского названия этого дня - skirslapoordagher (очистительный, чистый четверг). Финские крестьяне переосмыслили этот праздник и непонятное его название. «Киира» три раза обвозили вокруг дома, и делали на всех дверях комнат мелом или глиной круг, а в центре - крест. Верили, что после совершения таких действий злые силы уйдут, и змеи не появятся летом на дворе. В этот четверг нельзя было совершать никаких работ, связанных с кручением - нельзя было прясть и вязать веники.

В пасхальную пятницу (pitk ä perjantai ) была запрещена любая работа. Ходили в церковь, а в гости ходить было нельзя. Считалось что эта пятница и суббота (lankalauantai ) - худшие дни в году, когда все злые силы приходят в движение, а Иисус еще спит в могиле и не может никого защитить. Кроме того, по миру начинают ходить и летать, нанося вред, ведьмы и злые духи. Также как в рождественское и новогоднее время от них защищали двери и оконные проемы, ставя крестовые знаки и благословляя постройки, животных и жителей. В эти дни хозяйкам и самим можно было прибегнуть к магическим действиям, чтобы увеличить свое богатство, особенно в скотоводстве, поэтому чаще всего колдовали над соседскими коровами и овцами. И утром следующего дня неосторожные хозяева могли найти у себя в хлеву следы чужого колдовства - выстриженную шерсть у овец, вырезанные или выжженные кусочки кожи у коров (колдовавшие соседи затем их прибивали к дну своих маслобоек, чтобы перенять чужую удачу).

В пасхальную субботу у ингерманландских хозяек были предпраздничные хлопоты. В это время припасы уже заканчивались, а праздничный стол требовал богатого угощения. Особенно вкусны на пасху были закрытые пшеничные пироги с рисовой крупой, с творогом или «крепким молоком» (кислым молоком, запеченным в печи). Такое «крепкое молоко» часто ели с молоком и сахаром. Для пасхального стола также готовили соленое молоко, смешивая со сметаной и солью - его ели вместо масла и сыра с хлебом, картофелем или блинами. Обязательной пасхальной едой в ингерманландских деревнях также было яичное масло и крашеные куриные яйца. Яйца чаще всего красили либо луковой шелухой, либо листьями веников.

И вот, наконец, наступало пасхальное воскресенье. Ясная погода утром говорила о будущем хорошем урожае зерна и ягод. Если солнце было в облаках, то ожидали, что заморозки погубят цветы и ягоды, а лето будет дождливым. А если шел дождь, то все ждали холодное лето. Долго в Ингерманландии сохранялся старинный обычай, когда в пасхальное утро собирались смотреть восход солнца, при этом говорили, что «оно танцует от радости». Потом все обязательно ходили в церковь на праздничную службу, и церковь в этот день едва вмещала жителей всех ближних деревень.

В пасхальное утро после церкви дети шли получать гостинцы. Войдя в избу, они здоровались, желали хорошей пасхи и объявляли: «Мы пришли гостинцы забирать».

В домах было уже все приготовлено, и делом чести было отдать то, что вербующие просили неделю назад: яйца, выпечку, сладости, фрукты или деньги.

На пасху зажигали костры и начинали качаться на качелях. Костры (kokko , pyh ä valkea ) - старая дохристианская традиция. Их сооружали обычно в канун пасхи на высоких местах вблизи полей, выгонов для скота и привычных качельных мест. Верили, что зажигание костров изгоняет плохую силу и защищает людей. В Ингерманландии были свои собственные «колесные» костры, когда старое просмоленное тележное колесо (иногда смоляную бочку) крепили к высокому столбу и зажигали, и оно долго горело как «ночное солнце».

В ингерманландских деревнях издавна было распространено качание на качелях. Оно начиналось именно в пасху, и качели (keinuja , liekkuja )становились местом встреч для молодежи всю весну и лето. На больших качелях, сделанных из толстых бревен и больших крепких досок, могло усесться до 20 девушек и 4-6 парней стоя раскачивали их.

Качельные песни пели обычно девушки, при этом одна из них была запевалой (eiss ä lauluja ), а другие подпевали, подхватывая последнее слово и повторяя строфу. Таким образом, можно было выучить новые песни. В Ингерманландии собрано около 60 качельных песен, певшихся на пасхальных качелях. Обычными темами таких песен было происхождение качелей, сделанных либо братом, либо гостем, качество качелей и советы качающимся.Те молодые, которым не удалось попасть на качели, пели «круговые песни» (rinkivirsi ä ) , кружась в хороводах и ожидая своей очереди.

С начала ХХ века столбовые качели стали исчезать, хотя местами их ставили еще и в 1940-е годы.

Апрель

Финское название апреля (huhtikuu ) произошло от старинного слова huhta (хвойная пожога). В Ингерманландии этот месяц известен и под названием mahlakuu (mahla - древесный сок).

Юрки (23.04)

В Ингерманландии св. Георгию приписывали успех в весеннем посеве, и ему поклонялись как защитнику домашних животных. В Юрьев день (Jurki , Yrj ö n p ä iv ä ) первый раз после зимы скот выгоняли на пастбище. Верили, что защита святого, как хозяина леса, закрывающего рты волкам» и хранителя скота, простирается все время летнего выпаса до дня Миккели или Мартина.

Еще до начала выпаса скота хозяйки и пастух совершали различные магические действия, которые должны были предохранить стадо от несчастных случаев и диких животных.

Самую сильную защиту давали железные предметы. Для этого топоры, лопаты, кочерги, ножи и другие железные предметы клали поверх или снизу ворот и дверей, через которые животные выходили на прогон. Охранить животных могли и «священные» деревни, а увеличению стада помогала магия. В начале XIX века писали: «Когда утром в Юрьев день коров на улицу выгоняют, сначала на прогоне берет хозяйка нож между зубами и обходит 3 раза вокруг животных. Потом еще берет рябину, отрубает ей вершину, составляет вместе, кладет поверх ворот или дверей, ломает ветки рябины, под ними выгоняет животных наружу. Некоторые хозяйки залезают сами поверх ворот или дверей и выгоняют на улицу животных промеж ног».

Верили, что и смола может защитить животных. Так, в приходе Тюрё перед выгоном коровы первый раз весной ее мазали смолой у основания рогов, у основания вымени и под хвостом и говорили: «Будь такой горькой, как горька смола!». Считалось, что дикие звери не тронут такую «горькую скотину».

Еще осенью из урожая прошлого года выпекали большой «посевной хлеб», с изображением креста, который хранили всю зиму. И в Юрьев день всю богатство прежнего урожая и охранительную силу креста можно было передать домашним животным. Для этого хозяйки клали хлеб в решето, поверх его - соль и ладан, и затем кусок хлеба давали коровам.

В Юрьевские обычаи у ингерманландских финнов входило и обливание пастуха до выгона скота или во время возврата стада домой. Но чаще всего ведро воды выливали на любого встречного, веря, что это принесет удачу и благосостояние.

Май

В Ингерманландии этот месяц называли и посевным месяцем (toukokuu ), и месяцем листвы (lehtikuu ), и месяцем молний (salamakuu ). Обычно на май приходилось празднование Вознесения.

Вознесение

Вознесение (helatorstai ) у ингерманландских финнов считается одним из самых главных церковных праздников. Его празднуют через 40 дней после пасхи. Название этого дня происходит из старо-шведского языка и означает «святой четверг».

Дни между Вознесением и Петровым днем (29.6) были самыми главными в крестьянском году. Это время, когда злаки начинают цвести, и все чрезвычайно боялись всевозможных губительных явлений, и не только погодных, но и со стороны умерших. Вообще в Ингерманландии почитанию покойников уделяли большое внимание. Но в это время их не только, как обычно, умилостивляли принесением еды и питья в жертву, им еще и угрожали праздничными кострами, веря, что покойники боятся огня. Кроме огня можно было использовать в качестве оберега железо и воду, красный цвет и сильный крик. И чем ближе подступало время цветения, тем больше возрастала напряженность. Поэтому с Вознесения девушки начинали ходить в красных юбках и с красными платками на плечах вдоль деревенских улиц и полей, распевая громкие песни.

Троица

Троицу (helluntai ) проводят через 50 дней после пасхи между 10 мая и 14 июня. Троица в Ингерманландии - значимый церковный и народный праздник. Он известен и под именем nelj ät pyh ä t (четвертые праздники), потому что его празднование длилось 4 дня.

В канун Троицы во всех домах проводили большую уборку и после того ходили в баню. Не случайно финские собиратели фольклора отмечали: «Уборка и очищение комнат и людей имеет большее значение здесь, чем в целом в Финляндии. Как наступает какой-либо праздник, например, Троица, тогда женщины спешат избы убирать и стирать. Стены черных изб они отскребают добела ножами или другими железными предметами».

После церковной службы главным общим событием в деревне было зажигание «святых» костров helavalkia . Древнее происхождение этих костров доказывается тем, что они зажигались не обычным способом, а трением толстых сухих лучин друг о друга. К троицыну костру должны были придти все деревенские девушки, и никто не осмеливался уйти прочь, даже если бы хотел. В приходе Коприна собирались к костру под такую песню:

L ä htek ää t tyt ö t kokoille ,

Vanhat ämmät valkialle!

Tuokaa tulta tullessanne,

Kekäleitä kengissänne!

Kuka ei tule tulelle

Eikä vaarra valkialle,

Sille tyttö tehtäköön,

Rikin ä ksi ristik öö n !

Собирайтесь девушки к кострам,

Старые бабки к кострам!

Приносите огонь приходя,

Головни в своих башмаках!

Кто не придет к огням

Не рискнет (подойти) к кострам,

Тому девочку пусть сделают,

Сломанной пусть окрестят!

Угроза могла звучать и так: «Пусть у того родится мальчик, станет гончаром!», - ведь работа гончара в деревнях считалась грязной и тяжелой.

Когда парни заканчивали сооружать костер, девушки собирались на деревенской улице, готовясь к праздничному гулянию. Они брали друг друга за руки и образовывали «длинный круг» и пели длинные «калевальские» песни, когда запевала пела начальную строфу, и весь хор повторял или всю строфу, или только последние слова. Запевала выводила: «Приходите вы, девушки, к ночным кострам, хой!». А хор подхватывал: «Ай, ло-лээ, к ночным кострам, хо-ой!»

Это была завораживающее зрелище: сотни двигающихся ярко одетых девушек, равномерный глуховатый топот ног, резкий радостный голос запевалы и мощный многоголосно отзывающийся хор! Не случайно финские исследователи писали, что только услышав троицыны песни в Ингерманландии, можно представить себе, каков первоначальный смысл праздничного «святого крика».

Когда девушки прибывали на костровое поле, парни зажигали костер. На троицыных кострах сжигали просмоленные колеса, бочки, пни деревьев, и там следовало сжечь соломенных «суутари», которых не сжигали на других праздничных кострах. Когда огонь разгорался, девушки останавливали свои хороводы и прекращали пение, и все взгляды были прикованы к костру в ожидании, когда вспыхнет суутари. И когда, наконец, пламя охватывало суутари, все кричали так громко, «что их легкие могли бы разорваться»!

Июнь

Июнь в Ингерманландии называли по-разному: и kes ä kuu (месяц парового поля), и suvikuu (летний месяц), и kylv ö kuu (месяц сева). Финны из Губаниц говорили об обычных июньских хлопотах: «Три спешки летом: первая спешка - посев яровых, вторая - звонкий сенокос, третья - привычное ржаное дело». Но самым главным событием июня всегда был древний праздник Юханнус - день летнего солнцестояния.

Юханнус (24.06)

Хотя праздник официально считался церковным - днем в честь Иоанна Крестителя, но он полностью сохранил свой дохристианский облик, и влияние церкви проступает лишь в его названии juhannus (Juhana - Иоанн). В Западной Ингерманландии этот праздник называли Яани.

Во время Юханнуса важным было все: и высокие праздничные костры, и песни до утра, и гадания о будущем, и защита от ведьм и сверхъестественных существ, и собственное тайное колдовство.

Главным деревенским делом в эти дни был костер. В канун праздника поднимали на высокий столб смоляную бочку или старое тележное колесо на «костровых» полях, где еще недавно горели «святые» вознесенские костры. В береговых деревнях поджигали старые лодки. Но совсем особые «ножные костры» (s ää ri kokko ) костры строили в Северной Ингерманландии. Там еще за неделю до Юханнуса парни и деревенские пастухи вбивали в землю 4 длинные жерди, которые образовывали квадрат в основании костра. Внутри этих «ног» клали сухие пни и другие бросовые деревья, которые образовывали сужающуюся кверху высокую башню. Костер поджигали всегда от вершины, но только не спичками, а углями, берестой или лучиной, которые приносили с собой.

Когда костер сгорал, продолжали праздновать, пели, качались на качелях, танцевали.

Согласно дохристианским верованиям, злые духи и ведьмы становились активными и в ночь перед Юханнусом. Верили, что ведьмы способны забрать материальные предметы и поживиться за счет ближнего. Поэтому все бороны и другие орудия труда должны были быть положены верхом к земле, чтобы ведьмы не унесли хлебную удачу. А хозяйки располагали в окне хлева ухват, чтобы не приходили бы плохие хозяйки доить молоко, и говорили: «Дои мой ухват, а не моих коров». В эту ночь можно было вспомнить и старинное колдовство: нужно было тайно, раздевшись догола и распустив волосы, сесть поверх маслобойки и «взбивать» в ней невидимое масло - тогда весь год коровы будут давать хорошие надои и масло получится хорошим.

Активными в юханнусову ночь становились «пары». «Пáра» была в Ингерманландии одним из самых распространенных мифологических существ. Ее видели в различных обликах: и огненным колесом или пылающим шаром с длинным тонким горящим хвостом, и похожей на красную бочку, и в виде черной как смоль кошки. Она приходила забирать удачу, богатство, зерно с полей и из амбаров, молоко, масло и т.д., и поэтому различали денежные, зерновые и молочные «пары». Тот, кто крестил предметы, избегал ее приходов. Но каждая хозяйка и сама могла создать себе «пару». Нужно было в ночь на Юханнус, пойти в баню или ригу, прихватив с собой бересту и четыре веретена. Из бересты делали «голову» и «тело», а из веретен - «ноги». Затем хозяйка, полностью раздевшись, имитировала «роды», трижды приговаривая:

Synny, synny, Parasein, Рождайся, рождайся, Пара,

Voita, maitoo kantamaan! Масло, молоко носить!

Особенно важны были на Юханнус гадания и ими старались достичь счастья себе и благополучия хозяйству. Гадания уже начинались в канун прадника. В Западной Ингерманландии гадали о будущих событиях также при хождении в баню перед праздником: «Когда вечером в Яани идут мыться, кладут вокруг веника цветы и кладут его в воду, и этой водой моют глаза. Когда после мытья выходят, кидают веник через голову на крышу. Когда на крыше окажется комлем вверх, говорят, тогда умрешь, а если верхушкой вверх, тогда дальше жить будешь, а когда окажется боком, тогда заболеешь. А если его в реку бросить и ко дну пойдет, тогда умрешь, а поверх воды останется, тогда жить будешь».

А девушки по положению веника определяли, куда они выйдут замуж: куда веник верхушкой лежит, в ту сторону замуж возьмут.

Также девушки собирали букеты из цветов 8 видов, клали их под подушку и ожидали появления будущего жениха во сне. А те, которые хотели выйти замуж, могли валяться голыми на ржаном поле, принадлежащем дому парня, пока ночная роса не омоет их кожу. Целью было зажечь любовное желание в любимом, когда он позже ел бы хлеб этого поля. Также верили, что юханнусская роса излечивает болезни кожи и делает лицо красивым. На перекрестках дорог, где, полагали, собираются души, ходили слушать предвещающие знаки. С какой стороны раздавался звон колоколов, туда девушка выйдет замуж. А при зажигании «ножного» костра каждая девушка выбирала себе какую-либо из костровых «ног»: какая из ног упадет первой после горения, та девушка выйдет первой замуж, а уж если «нога» останется стоять - то девушка в этом году останется незамужней.

Июль-август

Июль носил назание hein ä kuu (месяц сенокоса), а август - elokuu (месяц жита) или m ä t ä kuu (гнилой месяц). Главными заботами в это время было сенокос, сбор урожая посев озимой ржи. Поэтому и праздников не отмечали, лишь в смешанных деревнях финны-лютеране присоединялись к православными и праздновали Илью (20.07).

Сентябрь

Этот месяц в Ингерманландии называли и как по все Финляндии syyskuu (осенний месяц) и s ä nkikuu (месяц стерни), ведь в этот месяц с полей убирали весь урожай, и на полях оставалась лишь стерня. Полевые работы заканчивались и финны говорили: «Репа - в ямы, бабы - в дом…».

Mikkelinp ä iv ä (29.9)

Миккели был общим и особо почитаемым праздником по всей Ингерманландии. В проведении Миккели сохранились следы прежних осенних жертвоприношений. Речь идет об особых «миккельских» баранах - их выбирали еще весной, не стригли, и съедали на празднике, сварив прямо в шерсти (поэтому такого барана называли еще «шерстяным ягненком»).

Во многих финских деревнях Миккели был концом выпаса скота на пастбище, и в этот день пастухи праздновали окончание своей работы. Так описывали этот праздник в Северной Ингерманландии: «Праздник Миккели проводили в родной деревне широко. Пироги пекли и пиво варили. Родственники приезжали из близи и издалека. Молодые были в день Миккели в пастухах. Это был такой старинный обычай, что пастух получал при заключении договора о плате свободный день, и его место занимали деревенские молодые. Вечером, когда коров пригоняли с пастбища и возвращали в деревню, начинался лучший праздник парней. Из дома в дом тогда ходили, много ведер пива и пирогов приносили».

Октябрь

Октябрь был известен в Ингерманландии и под именем lokakuu (месяц грязи), и ruojakuu (месяц еды).

Katarinan p ä iv ä (24.10)

Когда-то этот день был в Ингерманландии из важнейших праздников, связанных с благополучием домашних животных. Для праздника ставили пиво из особенно тщательно отобранных составных частей, и если курам удавалось попробовать хотя бы одно зерно из солода для катарининого пива, то, считалось, это приносило несчастье. Утром варили особую «катаринину» кашу, воду для которой следовало взять утром из колодца первой. Кашу относили в хлев и давали вместе с пивом сначала скотине, только затем - людям. Пред трапезой обязательно произносили: «Хорошая Катарина, красивая Катарина, дай белого теленка, хорошо бы и черного, и пестрый бы пригодился». Чтобы получить удачу в скоте, также молились так: «Хорошая Катарина, красивая Катарина, ешь масло, кисель, не убивай наших коров».

Так как причиной смерти святой Катарины было мученическое колесо, то в этот день нельзя было и прясть, ни молоть муку на ручных жерновах.

Ноябрь

MARRASKUU - KUURAKUU

Общее финское название этого месяца (marraskuu ) происходит от слова «мертвая (земля)» или со значением «месяц мертвых». В Ингерманландии также знали название kuurakuu (месяц изморози).

Sielujenp ä iv ä- Pyh ä inp ä iv ä (01.11)

Под таким названием праздновали день всех святых мучеников, а на следующий день - день всех душ. В Ингерманландии культ мертвых сохранялся долго среди и финнов-лютеран. Считалось, что осенью в темное время года возможен приход покойников в их прежние дома, и что умершие могут двигаться особенно ночью в канун праздника всех святых. Поэтому это время проводили в тишине, а в канун праздника на пол клали солому, чтобы «при ходьбе и ноги не стучали».

Jakoaika

Древнефинский год заканчивался в конце ноября, Следующий месяц, зимний месяц, современный декабрь, начинал новый год. Между ними было особый период - jakoaika («время раздела»), который проводили в разных местах в разное время, присоединяя его или к концу сбора урожая или к осеннему забою скота. В Ингерманландии время раздела продолжалось со дня всех святых (01.11) до дня св.Мартина(10.11).По погоде в это время гадали о погоде всего следующего года: погода первого дня соответствовала погоде в январе, второго дня - в феврале и т.д. Время раздела считали опасным - «болезни летят во все стороны». И это было благоприятным временем для гаданий о будущих событиях. Девушки ходили тайно «слушать» под окна изб: какое мужское имя услышишь трижды, с тем именем и получишь себе жениха. Если из комнаты слышалась ругань, то и последующая жизнь будет состоять из ссор, но если слышались песни или хорошие слова, то следовала согласная семейная жизнь. Девушки делали из спичек «колодец» и помещали его под свою подушку, надеясь, что настоящий жених появится во сне, чтобы напоить свого коня. Гадали и парни: вечерами запирали на замок колодец, предполагая, что настоящая невеста придет ночью во сне «забрать ключи».

Время раздела было старым праздничным временем, когда многие тяжелые повседневные работы были запрещены. Нельзя было стирать белье, стричь овец, прясть и резать животных - считалось, что нарушение запретов приведет к болезням домашних животных. Это было временем отдыха, когда ездили к родственникам или делали легкие работы внутри дома. В эти дни мужчинам хорошо было чинить и вязать сети, а женщинам вязать носки. У соседей ничего не просили, но и ничего не давали из дома, так как верили, что на место отданного новое не придет. Позднее эти опасения по поводу взятой собственности или потери удачи перешли на время Рождества и кануна нового года, как и многие другие обычаи и запреты.

Martin p ä iv ä (10.11)

Издавна в Ингерманландии Мартти считали таким же большим праздником, как Рождество или Крещение, ведь раньше в эти дни крепостным давали свободное время.

В Ингерманландии дети ходили в рваных одеждах «нищими Марти» из дома в дом колядуя - распевая марттинские песни, водя хороводы.и прося еду. У старшей запевалы был в коробе песок, который она разбрасывала по полу, желая дому удачи в хлебе и скоте. Часто каждому члену семьи что-нибудь желали: хозяину - «10 хороших лошадей, чтобы все в повозке ходили», хозяйке - «руки - хлеб месить, пальцы - масло замешивать, и полные амбары», хозяйским сыновьям: «снизу - шагающую лошадь, сверху - справный шлем», а дочерям - «сараи, полные овец, пальцы, полные колец». Если колядующие не получали желаемых гостинцев, они могли пожелать хозяевам несчастий в семье, в земледелии и скотоводстве или даже пожар в доме!

Декабрь

И вот наступал последний месяц в год, и вместе с новым своим названием joulukuu (месяц рождества), он сохранял в Ингерманландии и свое старинное имя talvikuu (месяц зимы). Главным зимним праздником у ингерманландских финнов в XIX веке стало Рождество.

Joulu (25.12)

Среди лютеран Рождество считалось самым большим праздником в году и его ждали как церковный и как семейный праздник: «Приходи, праздник, наступай, Рождество, уже избы вычищена, и одежды запасены». Подготовка к рождеству начиналась заранее, а сам праздник продолжался 4 дня.

В канун рождества топили баню и приносили в избу рождественскую солому, на которой спали в рождественскую ночь. Канун Рождества был очень опасен: многие сверхъестественные существа, злые духи и души покойников приходили в движение. Защитой от них были различные средства. Можно было положить над (или под) дверью железные или острые предметы. Можно было зажечь свечи или огонь в печи, и следить всю ночь, чтобы они не погасли. Но лучшим средством были охранительные магические знаки, которые рисовали на местах, которые следовало защитить. Самым распространенным знаком был крест, который делали смолой, мелом или углем на дверях почти всех домов в Ингерманландии и в Юханнус, и в «длинную пятницу» перед Пасхой, и, особенно, в Рождество. В канун праздника хозяин, заткнув топор за пояс, отправлялся делать крестовые знаки на всех четырех сторонах дверей и окон избы, на воротах и окнах двора и хлева. В конце обхода топор клали под стол.

С темнотой зажигали свечи, читали рождественские тексты из евангелия, пели псалмы. Затем следовал ужин. Рождественская еда должна была быть очень обильной, если она заканчивалась в середине праздников, это означало, что в дом придет бедность. Приготовление традиционной рождественской еды начиналось чаще всего с забоя скота. Обычно на рождество резали свинью, иногда теленка или барана. Заранее варилось рождественское пиво, квас, делали студень и запекали рождественский окорок. На рождественский стол ставился мясной или грибной суп, мясное жаркое, студень, соленая сельдь и другие рыбные припасы, колбаса, сыр, соленые огурцы и грибы, клюквенный кисель и ягодный или фруктовый компот. Пекли также пироги - морковные, капустные, рисовые с яйцом, ягодные и с вареньем.

Все время рождества на столе лежал особый «крестовый» хлеб, на котором был нанесен знак крест. Хозяин отрезал от такого хлеба лишь кусок для еды, а сам хлеб уносили в крещение в амбар, где он хранился до тех пор, пока весной часть его не получали пастух и скот в день первого выгона скота на пастбище и сеятель в первый день сева.

После ужина начинались игры с соломенной куклой olkasuutari . Это слово переводится как «соломенный сапожник», но исследователи полагают, что оно происходит от русского слова «сударь». В каждом финском приходе Ингерманландии были свои традиции изготовления суутари. Чаще всего брали большую охапку ржаной соломы, перегибали ее пополам, делая на месте сгиба «голову», а место «шеи» туго обвязывали мокрой соломой. Затем отделяли «руки» и привязывали их посредине, на месте пояса. «Ног» обычно было три, чтобы суутари мог стоять. Но были и такие суутари, у которых вообще не было ног или было две ноги. Иногда делали так много суутари, сколько мужчин было в доме. А в приходе Венйоки и у каждой женщины была свой соломенный суутари.

Одним из самых распространенных способов игры с суутари был такой: играющие становились спиной друг к другу, держа длину палку между ног. При этом один из играющих, находящийся спиной к суутари, старался опрокинуть его палкой, а стоящий лицом к соломенной кукле, старался защитить ее от падения.

У суутари старались разузнать какие-либо касающиеся дома важные вещи: у местных суутари делали на голове корону из колосьев, для чего из соломенного снопа выхватывали наобум горсть колосьев. Если число взятых колосьев было четным, то в этом году можно было ожидать прихода в дом новой невестки. С помощью суутари девушки гадали о событиях будущего года таким образом: «Девушки на выданье садились вокруг стола, а суутари располагали стоймя посередине. Какая-либо девушка говорила: «Сейчас гадаем тебе!» Одновременно начинали трясти руками стол, и суутари начинал скакать, пока не упадет в объятья какой-либо девушки, что предвещало данной девушке скорый выход замуж». Затем суутари усаживали или в углу стола, или поднимали на матицу, где он хранился до Юханнуса.

В Ингерманландии долгое время сохранялись традиции прихода joulupukki (рождественского козла). Йоулупукки одевался обычно в надетую навыворот шубу из овечьего меха и меховую шапку. Его искусственная борода из пакли напоминала козлиную. В руках у него был шишковатый посох. Такой йоулупукки должен был выглядеть в глазах маленьких детей довольно устрашающим, но страх побеждало ожидание подарков: игрушек, сладостей, одежды, вязаных вещей.

Еще в конце XIX века рождественская елка была редким делом, ее ставили только в домах священников и народных школах.

В рождественское утро вставали рано, т.к. служба начиналась уже в 6 часов. Приходские церкви в этот день не могли вместить всех приехавших. Из церкви ехали домой наперегонки, т.к. полагали, что у самого быстрого работы будут выполнены лучше всего. Рождество старались провести дома, в гости не ходили и случайно зашедшим гостям не радовались, особенно пугал приход первым гостем женщины - тогда ожидался плохой неурожайный год.

Tapanin p ä iv ä (26.12)

В Ингерманландии праздновался второй рождественский день - день Тапани, которого почитали покровителем лошадей. Ранним утром хозяева одевали чистую одежду и шли в конюшню поить животных, положив заранее в питье серебряное кольцо или брошь - считали, что серебро может принести удачу в разведении скота.

Но главным праздником Тапани был для молодых - с этого дня начинались деревенские гуляния. Люди старшего возраста проводили время в молитвах, а молодые ходили из дома в дом kiletoimassa (колядовали) - пели восхваляющие песни в честь хозяев, которые в ответ давали пиво и водку. Этот обычай был заимствован у русских. В западных ингерманландских деревнях парни и девушки ходили также igrissoil (от русского слова «игра»), которые проводили в деревенских домах. Заранее делали из бересты маски, лица красили углем или мелом, надевали кафтаны, на спину приделывали «горбы», в руки брали посохи.. Одевались волками и медведями, парни могли одеться девушками, и наоборот. Это было шумное веселье: били в барабаны, громко пели, танцевали без устали. Ходили ряженые и в других местах, и до сих пор в приходе Туутари пожилые люди вспоминают, как важно было одеться так, чтобы тебя никто не узнал - тогда можно было в награду получить хорошее угощение.

ФОЛЬКЛЕР

Придя на новые на новые земли Ингерманландии жители карельского перешейка не утратили свои древнейшие эпические песни. И даже в начале ХХ века можно было услышать старинный миф о происхождении мира из яйца птицы.

То ли ласточка дневная,

Став ночной летучей мышью,

Все летала летней ночью

И осенними ночами.

Место для гнезда искала,

Чтобы в нем снести яичко.

Медное гнездо отлито -

В нем яйцо то золотое.

А белок того яичка в ясный месяц превратился,

Из желтка того яичка

Звезды созданы на небе.

Люди часто выходили

Посмотреть на ясный месяц,

Небосводом любоваться.

(Записано у Марии Васкелайнен из прихода Лемпаала в 1917 году).

У местных финнов фольклористы в конце XIX - начале ХХ вв. записали древние рунические песни о создании острова с девушкой, к которой сватаются разные герои и о ковании золотой девы и различных предметов. Под звуки старинного музыкального инструмента кантеле можно было услышать историю о чудесной игре на нем. Звучали в ингерманландских деревнях древние песни о состязании шаманов в магическом пении и о превращении убитой белки в девушку. Всех слушающих пугали руны о сватовстве коварного сына Коёнена и его страшном убийстве своей невесты, и радовали песни о девушке Хелене, избравшей себе мужа из края солнца. Только в Ингерманландии так много пели о вражде родов двух братьев - Калерво и Унтамо - и о мести Куллерво - сына Калерво. Многочисленные войны, прошедшие через ингерманландские земли оставили свой след и в фольклоре: во многих деревнях исполняли песни о катящихся в крови колесах под стенами крепостей, о коне, приносящем вести о гибели своего хозяина на войне.

И все же у ингерманландских финнов традиционная для прибалтийско-финских народов калевальская эпика и обрядовые песни сохранились мало. Финская лютеранская церковь проявляла нетерпимость к другим ответвлениям христианства и жестокость в преследовании язычества, настойчиво изгоняла народные дохристианские обычаи. Так, в 1667 г. было утверждено специальное уложение, в соответствии с которым на свадебный обед разрешалось приглашать не более 2-3 человек, а церковный «Протокол» 1872 года предписывал «отказаться от всяких суеверных и неуместных игр» на свадьбах. Зато к началу ХХ века в финских деревнях Ингерманландии повсеместно звучали «новые» баллады - песни с рифмованным стихом, однострофные хороводные песни пиирилейкки , ингерманландские частушки лиекулаулут (в них пели о деревенских нравах и обычаях, раскачиваясь по 10-12 человек на больших пасхальных качелях). Но самыми оригинальными были танцевальные песни рёнтуска, которые сопровождали танцы типа кадрили. Их «играли» только на севере Ингерманландии - в приходах Токсова, Лемпаала, Хаапакангас и Вуоле. Имели хождение в ингерманландских деревнях и лирические песни из Финляндии - они распространялись через лубки и песенники. Учили финские песни и финских приходских школах.

Фольклорное богатство ингерманландских финнов составляют тысячи метких пословиц и поговорок, сотни сказок, быличек и преданий.

СОВРЕМЕННОСТЬ

Возрождение финской культуры в Ингерманландии началось с создания в 1975 г. финских лютеранских общин в Колтушах и Пушкине. В 1978 году в Пушкине открылась финская лютеранская церковь, и в настоящее время на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области действует 15 финских лютеранских приходов.

В 1988 году была учреждена общественная организация ингерманландских финнов «Инкерин Лиитто» («Ингерманланский Союз»), которая сейчас имеет отделения на всей территории Ленинградской области - от Кингисеппа до Тосно и от Приозерска до Гатчинского района. Самостоятельные общественные организации ингерманландских финнов ведут национальную работу и во многих регионах России от Пскова до Иркутска. «Инкерин Лиитто» в Петербурге и Ленинградской области уже много лет проводит курсы по изучению финского языка в различных местах города и области. Острой в регионе остается проблема подготовки учителей финского языка и «Инкерин Лиитто» организует курсы повышения квалификации учителей. В обществе действует Центр трудоустройства, помогающий сотням финнов найти работу, можно получить консультацию у юриста.

Самое пристальное внимание уделяется сохранению и поддержанию народной ингерманландской культуры. При «Инкерин Лиитто» в течение 10 лет работала группа по возрождению традиционных костюмов народов Ингерманландии. Ее трудами по старинной технологии были воссозданы костюмы разных приходов. На основе старых и новых фотографий были созданы творческие фотовыставки, многие работы принимали участие в международных конкурсах и выставках. Существует объединение ингерманландских поэтов. В области и Петербурге созданы и активно выступают финские песенные и музыкальные группы: хоры при приходах, ингерманландский ансамбль "Рёнтушки" (пос. Рапполово Всеволожского района ЛО), ансамбль "Котиконту" и фолкгруппа "Таломеркит" (Санкт-Петербургское "Инкерин Лиитто"). Коллективы возрождают и поддерживают традиции старинного народного пения в Ингерманландии, выступая и на престижных международных конкурсах и на сельских праздниках. Силами «Инкерин Лиитто» в 2006 г. в Петербурге создан мобильный музей «Коренные народы Петербургской земли», который длительное время экспонировался в Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого - знаменитой «Кунсткамере». Этот уникальный передвижной музей рассказывает об истории культуре ингерманландских финнов, води и ижоры. При поддержке активистов «Инкерин Лиитто» киностудия «Этнос» создала великолепные фильмы об истории и современном положении ингерманландских финнов, ижор и води.

Сотни, а порой и тысячи людей объединяют народные праздники. В Ингерманландии «Инкерин Лиитто» организует и традиционные народные праздники - такие как финская масленица с катанием с гор и песнями у праздничного костра. На Рождество организуются «рождественские мастерские», на которых всех желающих обучают, как проводить праздник по-фински, как самостоятельно сделать ёлочные украшения. На «день Калевалы» (28 февраля) проводятся концерты и детские конкурсы, посвященные финской культуре. Во многих деревнях, где еще живут финны, устраиваются местные деревенские праздники и дни ингерманландской культуры.

Создаются и новые праздники - «День Инкери» (5 октября), где соревнования по старинному финскому виду спорта «киданию сапога» перемежаются народными играми, танцами и песнями. Но главным праздником года по-прежнему остается «Юханнус», который теперь празднуют в субботу на Иванов день. Этот летний песенный праздник «Инкерин Лиитто» возродил в 1989 г. в Колтушах (Keltto). Юханнус всегда проходит при большом стечении народа в разных местах под открытым небом.

Ведется большая работа по изучению и сохранению народных традиций ингерманландских финнов, по исследованию истории ингерманландских деревень и их жителей.

Конькова О.И., 2014

Оригинал взят у nord_ursus в Приют убогого чухонца: история финского населения в окрестностях Петербурга

Второй по численности город в стране-Санкт-Петербург — находится у северо-западных рубежей, непосредственно примыкая к границам с Финляндией и Эстонией. История этого края, который именуют Ижорской землёй, Ингерманландией, Невским краем или же просто Ленинградской областью, хранит в себе ценный пласт культурно-исторического наследия, оставленный проживавшими здесь финно-угорскими народами. И сейчас, выезжая за пределы Питера, то и дело встречаешь названия сёл и деревень с вроде бы русскими окончаниями, но всё же не совсем привычными русскому уху корнями, — Васкелово, Парголово, Куйвози, Агалатово,Юкки и так далее. Тут, среди дремучих лесов и болот, издавна жили "чухонцы" — так русские называли финно-угорские народы — ижору, водь, финнов, вепсов. Слово это в свою очередь произошло от этнонима Чудь — общего названия прибалтийско-финских народов. Сейчас чухонцев под Питером осталось немного, — некоторые уехали в последние годы, некоторые просто обрусели и ассимилировались,кто-то просто скрывает свою пренадлежность к финно-уграм. В этой статье я попытаюсь хоть немного пролить свет на судьбу этих небольших народов в окрестностях Северной Столицы.

Карта Ингерманландии. 1727 год

Финно-угорские племена — такие как ижора, водь, весь, корела, — издревле населяли территории по берегам Финского залива, реки Невы и Ладожского озера. Для этих племён было характерно подсечно-огневое земледелие, в более северном ареале имели большее значение охота и скотоводство, а также, по берегам моря, — рыболовство. Согласно имеющимся на сегодняшний день результатам археологических исследований, заселение этих земель славянами начинается в VI веке, когда сюда переселяются племена кривичей, и продолжается в VIII веке, когда территории заселяют ильменские словене. Складываются предпосылки возникновения государства. Согласно традиционной российской историографии, датой основания Великого Новгорода считается 859 год, а 862 год — дата начала княжения Рюрика — считается датой возникновения Русского государства. Новгород был одним из самых мощных центров Древней Руси. Владения Новгорода в период его наибольшего расцвета занимали территорию, большую, чем современный Северо-западный федеральный округ, — тогда под его властью находились и Белое море, и Кольский полуостров, и Поморье и даже Полярный Урал.

Таким образом, прибалтийско-финские народы, проживавшие у Финского залива и Ладожского озера, также оказались под властью могущественного северного государства, через которое проходил торговый путь "Из варяг в греки". "Повесть временных лет" упоминает о том, что киевский князь Олег при походе на Константинополь в 907 году взял с собой, среди прочих племён и "чудь", то есть финно-угорские племена, жившие поблизости к Балтике:

«В год 6415 пошёл Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и словен, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи: этих всех называли греки "Великая Скифь".»

Во второй половине XII века в булле Папы Римского Александра III, высланной упсальскому епископу Стефану, встречается первое историческое упоминание о языческом народе ижора, который в тексте именуется "ингры". При этом территория нынешней Финляндии уже с 1155 года находится под властью шведов, после того, как шведскй король Эрик IX совершил крестовый поход и покорил финские племена, жившие на севере Балтики — емь(в русском произношении более распространено название ямь(от финского яаамит(jäämit) ),от него же пошло название города Ямбург) и сумь (суоми). В 1228 году в русских летописях ижорцы упоминаются уже как союзники Новгорода, участвовавшие совместно с новгородцами в разгроме отрядов финского племени емь, вторгшегося в пределы Новгородской земли в союзе со шведами:

«Последь же оставъшеся Ижеряне устретоша их бегающе, и ту их избиша много, а прок их разбежеся, куды кто видя»

Забегая вперёд, можно сказать, что именно тогда началось цивилизационное разделение финских племён посредством принадлежности разным государствам. Ижора, водь, весь и корела оказались в составе православной Руси и сами постепенно принимали православие, а сумь и емь — в составе католической Швеции. Теперь близкие по крови финские племена воевали по разные стороны фронта, — цивилизационное (в том числе религиозное) разделение взяло верх над кровной близостью.

Тем временем, в 1237 году Тевтонский орден осуществляет успешную экспансию в Прибалтику, захватив Ливонию, и укрепляется на русских рубежах, основав крепость Копорье. Новгород избежал разрушительного монгольского нашествия в то время как возникла серьёзная угроза с западной стороны. С самого момента закрепления шведов в Финляндии Карельский перешеек и устье Невы становятся местом территориальных споров между Новгородской Русью и Швецией. И 15 июля 1240 года шведы под руководством ярла Биргера Магнуссона совершают нападение на Русь. Происходит битва у впадения реки Ижора (получившей название как раз по племени) в Неву, известная как Невская битва, в результате которой новгородское войско под командованием князя Александра Ярославича, получившего в результате битвы прозвище Невский, одерживает победу. Упоминания о помощи финно-угров русскому войску можно увидеть и здесь. В хрониках упоминается «некий муж по имени Пелгусий (Пелгуй, Пелконен), который был старейшиной в Ижорской земле, и ему были доверена охрана морского побережья: и он принял святое крещение и жил посреди своего рода, погана суща, и в святом крещении дано ему было имя Филипп» . В 1241 году Александр Невский начинает освобождать западную часть Новгородской земли, а 5 апреля 1242 года его войско одерживает победу над Тевтонским орденом на льду Чудского озера (Ледовое побоище).

В XIII веке большая часть ижорцев, вожан (водь) и карел принимает православие. В административном делении Новгородской земли появляется такая единица как Водская пятина, получившая название по народу водь. В 1280 году князь Дмитрий Александрович укрепляет западные рубежи Новгородской республики, когда по его указу была построена каменная крепость Копорье(фин.Каприо), — на том же месте, где немцы построили деревянную крепость в 1237 году. Несколько западнее была построена крепость Ям (бывший Ямбург,ныне город Кингисепп). В 1323 году в новгородской крепости Орешек в истоке Невы, между Новгородом и Швецией был заключён Ореховецкий мирный договор, установивший первую границу между этими двумя государствами. Карельский перешеек разделялся надвое. К Швеции отошла западная его часть, где шведы в 1293 году основали город Выборг, к Новгороду — восточная с крепостью Корелой и Ладожским озером. Согласно условиям договора, Новгород передавал Швеции «по любви три погосты Севилакшю (Саволакс, — ныне в составе Финляндии), Яскы (Яскис или Яаски, — ныне посёлок Лесогорский Выборгского района), Огребу (Эуряпяя, — ныне село Барышево Выборгского района) - Корельскый погосты» . Вследствие этого часть племени корела стала проживать в Швеции и, будучи обращённой в католичество, приняла участие в этногенезе финнов.

Крепость Копорье. Ныне находится в составе Ломоносовского района Ленинградской области

Новгородско-шведская граница по Ореховецкому миру. 1323 год

Таким образом, в XIV веке мы наблюдаем такую картину расселения прибалтийско-финских народов: в Швеции живут финны и саамы, в Новгородской республике — карелы, вепсы, водь и ижора, в Ливонском ордене проживают эстонцы. В 1478 году Новгородская земля была завоёвана московским князем Иваном III и стала частью централизованного Русского государства. В 1492 году по указу князя на западной границе, напротив ливонского замка Нарва (Ругодив) была построена крепость Ивангород. При Иване IV Грозном после окончания Ливонской войны Россия в 1583 году заключает Плюсское перемирие со Швецией, которое приводит к изменениям государственной границы, — теперь западная часть Ижорской земли с крепостями Копорье, Ям и Ивангород, а также восточная часть Карельского перешейка с крепостью Корела отходят к Швеции, которая в свою очередь присоединяет Эстляндию, то есть северную часть Ливонского ордена (собственно Ливония отходит к Речи Посполитой). Теперь часть ижоры и води также оказывается под властью Швеции.

Изменение границ по Плюсскому перемирию. 1583 год. Территории, отошедшие Швеции, показаны серым цветом.

Но прошло всего семь лет, как Россия предприняла реванш за результаты Ливонской войны. В результате русско-шведской войны 1590-1593 годов Россия возвращает как Карельский перешеек, так и западную часть Ижорской земли. В 1595 году возврат земель был закреплён подписанием мира в ижорском селе Тявзино поблизости от Ивангорода.

Однако вскоре наступил коренной перелом в истории края. В 1609 году, во время Смуты, в Выборге был заключён договор между русским правительством Василия Шуйского и Швецией, по условиям которого шведы обязались оказать военную помощь России в деле борьбы против польской интервенции, в обмен на передачу Россией Корельского уезда (то есть восточной части Карельского перешейка) в состав Швеции. Шведским войском командовал полководец Якоб Понтуссон Делагарди — дворянин французского происхождения. После сокрушительного поражения объединённого русско-шведского войска в битве у села Клушино Делагарди под предлогом неисполнения русскими условия о передаче Корелы прекратил оказание военной помощи России. Швеция теперь выступила в роли интервента, оккупировав сначала Ижорскую землю, а затем, в 1611 году, захватив Новгород. В качестве предлога к этим действиям шведы использовали то обстоятельство, что московская Семибоярщина избрала на русский престол польского королевича Владислава, в то время как Швеция находилась в состоянии войны с Польшей и данное действие рассматривала как сближение России с Польшей. По этой же причине, говоря о событиях Смутного времени, Швецию ни в коем случае нельзя назвать союзником Польши, — она, как и Польша, осуществляла интервенцию в России, но не в союзе с Польшей, а параллельно. После захвата Новгорода шведы в 1613 году безуспешно осаждали Тихвин, а в 1615 году столь же безуспешно осадили Псков и захватили Гдов. 27 февраля 1617 в селе Столбово под Тихвином между Россией и Швецией был подписан Столбовский мир, по условиям которого Ижорская земля целиком отходила к Швеции.

Собственно говоря, переломный момент в истории Ижорской земли заключался именно в этом. После Столбовского мира очень многие православные жители земель, отошедших к Швеции, — русские, карелы, ижорцы, вожане, — не желая принимать лютеранство и оставаться под шведской короной, покинули свои дома и ушли в Россию. Карелы осели в окрестностях Твери, в результате чего образовался субэтнос тверских карел. Шведы, дабы не оставлять обезлюдевшие земли пустыми, стали заселять их финнами. На этой земле был образован доминион в составе Швеции (доминион — это автономная территория, имеющая статус выше, чем провинция), получивший название Ингерманландия. По одной из версий, данное название — калька термина Ижорская земля на шведский язык. По другой версии, оно происходит от старофинского Inkeri maa — "прекрасная земля" и шведского land — "земля" (то есть, слово "земля" повторяется дважды). Финны, переселённые в Ингерманландию, образовали субэтнос финнов-ингерманландцев (Inkerilaiset) . Большая часть переселенцев были выходцами из провинции Саволакс в Средней Финляндии, — они образовали группу финнов-савакотов (Savakot) , а также из уезда Эуряпяя (Äyräpää) , расположенного на Карельском перешейке, в среднем течении Вуоксы, — они образовали группу финнов-эвремейсов (Äyrämöiset) . Из ижорцев, оставшихся жить в Ингерманландии, некоторые перешли в лютеранство и были ассимилированы финнами, и лишь совсем небольшая часть смогла сохранить православие и самобытную культуру. В целом Ингерманландия оставалась в составе Швеции регионом достаточно захолустным, — сюда отправляли шведских ссыльных, а сама земля была мало заселена: даже через полвека после присоединения к Швеции население Ингерманландии составляло всего 15 тысяч человек. С 1642 года административным центром Ингерманландии был город Ниен (Ниеншанц), основанный в 1611 году, расположенный у впадения Охты в Неву. В 1656 году начинается новая война между Россией и Швецией. Первопричина военного конфликта лежала в успехах русских войск в начавшейся в 1654 году русско-польской войне, когда русские заняли территорию Великого княжества Литовского. Шведы, дабы не допустить захвата Польши русскими и, как следствие, укрепления России на Балтике, вторгаются в Польшу и заявляют о претензиях на территории, занятые русскими войсками. Русский царь Алексей Михайлович использовал данное обстоятельство как повод к попытке возвращения России выхода к Балтийскому морю, и русские войска вторглись в Прибалтику, а затем и в Ингерманландию, где встретили значительную поддержку со стороны оставшихся там православных ижорцев и карел, создававших с целью борьбы против шведов партизанские отряды. По Валиесарскому перемирию 1658 года Россия удерживала захваченные земли за собой, однако в 1661 году была вынуждена заключить Кардисский мирный договор и остаться в границах 1617 года, дабы избежать войны на два фронта — с Польшей и Швецией одновременно. После Кардисского мира произошла ещё одна волна ухода православного населения из Ингерманландии, вместе с уходившими оттуда русскими войсками, и, как следствие, усилился процесс миграции финнов из центральных провинций Финляндии. Теперь финны составляли уже абсолютное большинство населения Ингерманландии.

Административное деление Швеции в XVII веке

Герб шведской Ингерманландии. 1660 год

В самом начале XVIII века русский царь Пётр I положил конец территориальным спорам между Россией и Швецией за контроль над Карелией и Ингерманландией. Северная война началась в 1700 году сперва неудачно для России — поражением русских войск под Нарвой, но затем русские развили успешное наступление вглубь шведских территорий. В 1702 году была взята крепость Нотебург (Орешек), а в 1703 году была взята крепость Нюеншанц, а затем последовало важнейшее в истории России событие — основание Санкт-Петербурга, который в 1712 году стал новой столицей России. Русские войска продолжили наступать на Карельском перешейке и в 1710 году взяли Выборг. Как и в предыдущую русско-шведскую войну 1656-1658 годов, поддержку русским войскам оказывали партизанские отряды православных карельских и ижорских крестьян. Между тем, были нередки случаи перехода финнов-ингерманландцев на сторону России, они в большинстве своём предпочли остаться на своих землях после их присоединения к России. В 1707 году была образована Ингерманландская губерния, переименованная в 1710 году в Санкт-Петербургскую.Северная война завершилась в 1721 году блестящей победой России, которая, по условиям Ништадтского мирного договора, получила Прибалтику, Ингерманландию и Карелию, и статус империи впридачу.

Именно финны-ингерманландцы оставили финские названия сёл и деревень в окрестностях Петербурга, сохранившиеся до сегодняшнего дня. Санкт-Петербург стал самым европейским русским городом. Не только потому что строился по канонам европейской архитектуры, но и потому что значительную часть его жителей составляли приезжие западноевропейцы — архитекторы, ремесленники, рабочие, в основном немцы. Были и ингерманландские финны — своего рода местные европейцы. Значительная часть петербургских финнов работала трубочистами, что создавало определённый стереотипный образ финнов в глазах русских. Также среди них были распространены профессии железнодорожных рабочих и ювелиров, женщины часто работали кухарками и горничными. Культурным и религиозным центром петербургских финнов была лютеранская финская церковь святой Марии на Большой Конюшенной улице, построенная в 1803-1805 годах по проекту архитектора Г. Х. Паульсена.

А окрестности Города на Неве по-прежнему оставались "приютом убогого чухонца". И, как ни странно это было бы сознавать сейчас, за пределами Санкт-Петербурга, не уезжая далеко от него, финскую речь в сёлах можно было услышать порой даже чаще, чем русскую! По состоянию на вторую половину XIX века население Ингерманландии (то есть Санкт-Петербургского, Шлиссельбургского, Копорского и Ямбургского уездов) без учёта населения Петербурга составляла около 500 тысяч человек, из которых финнов насчитывалось около 150 тысяч. Следовательно, финны составляли примерно 30% населения Ингерманландии. В самом Санкт-Петербурге финны по переписи населения 1897 года являлись третьей по численности нацией после великоросов, немцев и поляков, составляя 1,66% населения столицы. При этом в переписях населения XIX века отдельно записывались финны-ингерманландцы и отдельно — финны-суоми, то есть переселившиеся в Санкт-Петербургскую губернию из Великого княжества Финляндского уже после присоединения последнего к России (присоединение, напомню, состоялось в 1809 году, после последней русско-шведской войны). В 1811 году Выборгская губерния, завоёванная Россией ещё в Северную войну, была присоединена к Великому княжеству Финляндскому — автономной части Российской империи, поэтому переселившихся оттуда после 1811 года также относили к финнам-суоми. Ижоры по переписи 1897 года насчитывалось 13774 человека, то есть 3% населения Ингерманландии (опять таки, без учёта населения Петербурга) — в десять раз меньше, чем финнов.

Финская кирха святых апостолов Петра и Павла в селе Токсово. 1887 год

Финская кирха святой Марии в Санкт-Петербурге

Карта евангелическо-лютеранских приходов Ингрии. 1900 год

Но в 1917 году произошла революция, и наступил коренной перелом в истории всей нашей страны, и нашего края в частности. Изменились и российско-финские отношения. 6 декабря 1917 года финляндский сейм провозглашает государственную независимость Финляндской Республики (Suomen tasavalta) , которую через 12 дней признают большевики. Через месяц в Финляндии также вспыхивает социалистическая революция, а затем гражданская война, которая завершается поражением красных. После поражения в гражданской войне финские коммунисты и красногвардейцы бежали в Советскую Россию. При этом вопрос о границе между Советской Россией и Финляндией остаётся нерешённым. Главнокомандующий войсками Финляндии Карл Густав Эмиль Маннергейм считает необходимым "освободить" от большевиков Карелию, и весной 1919 года финские войска предпринимают неудачные попытки захвата Карелии.

Население северной части Ингрии находилось на территории, подконтрольной большевикам. Ингерманландские крестьяне подвергались продразвёрсткам и красному террору, который проводился в ответ на уклонение крестьян от мобилизации в Красную армию, многие из них бежали через финскую границу в приграничные финские сёла Раасули (ныне Орехово) и Рауту (ныне Сосново). В начале июня ингерманландские крестьяне из деревни Кирьясало подняли антибольшевистское восстание. 11 июня повстанцы в количестве около двухсот человек взяли под свой контроль деревню Кирьясало и близлежащие Аутио, Пусанмяки, Тиканмяки, Уусикюля и Ванхакюля. 9 июля была провозглашена независимая республика Северная Ингрия (Pohjois Inkerin Tasavalta) . Территория республики занимала так называемый "Кирьясальский выступ" площадью около 30 квадратных километров. Столицей стала деревня Кирьясало, а руководителем стал местный житель Сантери Термонен. За короткое время держава обзавелась государственной символикой, почтой и армией, с помощью которой пыталась расширить свою территорию, но потерпела неудачи в боях с Красной армией у сёл Никулясы, Лемболово и Грузино. В сентябре 1919 года руководителем республики стал офицер финской армии Юрье Эльфенгрен.

Флаг Республики Северная Ингрия Юрье Эльфенгрен

Почтовые марки Республики Северная Ингрия

Приблизительно показана территория, подконтрольная Республике Северная Ингрия

Но борьба ингерманландских крестьян за независимость так и осталась в истории. 14 октября 1920 года в эстонском городе Тарту был подписан мирный договор между Советской Россией и Финляндией, по условиям которого Северная Ингрия оставалась в советском государстве. 6 декабря 1920 года, во вторую годовщину независимости страны Суоми, в Кирьясало был проведён прощальный парад, после которого флаг Северной Ингрии был спущен, а армия вместе с населением ушла в Финляндию.

Северо-ингерманландская армия в Кирьясало

Советская власть в 1920-е годы проводила политику "коренизации", то есть поощрения национальных автономий. Эта политика была призвана снизить межнациональные противоречия в молодом советском государстве. Распространялась она и на ингерманландских финнов. В 1927 году в северной части Ленинградской области насчитывалось 20 финских сельсоветов. В том же году был образован Куйвозовский финский национальный район (Kuivaisin suomalainen kansallinen piiri ) , занимающий территорию севера нынешнего Всеволожского района, с административным центром в селе Токсово (название района от деревни Куйвози), в 1936 году район был переименован в Токсовский. По данным переписи 1927 года, в районе насчитывалось: финнов — 16370 человек, русских — 4142 человека, эстонцев — 70 человек. В 1933 году в районе действовало 58 школ, из которых 54 были финские и 4 русские. В 1926 году на территории Ингерманландии проживало: финнов — 125884 человека, ижоры — 16030 человек, води — 694 человека. В Ленинграде действовало издательство "Kirja", выпускавшее коммунистическую литературу на финском языке.

Путеводитель "На лыжах по окрестностям Ленинграда" 1930 года описывает Куйвозовский район следующим образом:

«
Куйвазовский район занимает большую часть Карельского перешейка; с запада и севера он граничит с Финляндией. Он образован при районировании в 1927 г. и причислен к Ленинградской области. С востока примыкает к району Ладожское озеро, да и вообще эти места богаты озерами. Куйвазовский район тяготеет к Ленинграду как в части сельского хозяйства огородно-молочного уклада, так и в части кустарной промышленности. В отношении же фабрик и заводов, последние представлены только Аганотовским Лесопильным заводом быв. Шувалова (в 1930 г. в нем работало 18 человек) в селенье Вартемяки. Площадь Куйвазовского района исчисляется в 1611 кв. км, ее население — 30700 человек, плотность на 1 км² — 19,1 чел. По национальностям население распределяется следующим образом: финнов — 77,1 %, русских — 21,1 %, из 24 сельсоветов 23 финских. Лес занимает 96 100 га, пашня 12100 га. Естественные сенокосы — 17600 га. В лесах преобладают хвойные породы — 40 % сосны, 20 % ели и только 31 % лиственных пород. Что касается скотоводства, приведем несколько цифр, относящихся к весне 1930 г.: лошадей — 3733, крупного рогатого скота — 14 948, свиней 1 050, овец и коз — 5 094. Из общего числа хозяйств района (6 336), падало на кулацкие в апреле месяце всего 267. Сейчас район завершает сплошную коллективизацию. Если на 1 октября 1930 г. в нем было 26 колхозов с 11,4 % обобществленных бедняцко-середняцких хозяйств, то на сегодняшний день в районе около 100 сельскохозяйственных артелей (на июль — 96) и 74 % коллективизированных хозяйств.

Велики успехи района по увеличению посевной площади: по сравнению с 1930 г. площадь яровых культур выросла на 35 %, по овощам на 48 %, по корнеплодам — на 273 %, по картофелю — на 40 %. Район прорезает линия Октябрьской жел дор. Ленинград — Токсово — Васкелово на протяжении 37 км. Кроме того, есть 3 крупных тракта и ряд мелких с общим протяжением в 448 км (на 1 января 1931 г.).

Однако вскоре лояльность советской власти ингерманландским финнам почти сходит на нет. Как народ, живущий в приграничье с буржуазной Финляндией, и, к тому же, представяющий ту же нацию, что в этом государстве проживает, ингерманландцы считаются потенциальной пятой колонной.

В 1930 году началась коллективизация. На следующий год в рамках "кулацкой высылки" из Ленинградской области было выселено около 18 тысяч ингерманландских финнов, которые были отправлены в Мурманскую область, на Урал, в Красноярский край, Казахстан, Киргизию и Таджикистан. В 1935 году в приграничных районах Ленинградской области и Карельской АССР по указу наркома внутренних дел Г. Г. Ягоды была произведена высылка "кулацкого и антисоветского элемента", при этом многие ссыльные были предупреждены о своём выселении лишь накануне. Сейчас однако нельзя однозначно утверждать, что это мероприятие было сугубо этнической депортацией. После этой акции многие финны оказались в Омской и Иркутской областях, Хакасии, Алтайском крае, Якутии, на Таймыре.

Приспущенные флаги Финляндии и Ингерманландии в знак протеста против
депортаций ингерманландских финнов. Хельсинки, 1934 год.

Следующая волна депортаций прошла в 1936 году, когда из тыла строящегося Карельского укрепрайона выселялось гражданское население. Ингерманландские финны были выселены в Вологодскую область, но фактически это мероприятие не было ссылкой в полном смысле, так как ссыльные не имели статус спецпоселенцев и могли свободно выехать с нового места жительства. После этого национальная политика в отношении финнов приобрела уже принципиально противоположный характер, нежели в 1920-е годы. В 1937 году были закрыты все финноязычные издательства, школьное образование переведено на русский язык, закрыты все лютеранские приходы Ингрии. В 1939 году был упразднён финский национальный район, который был присоединён к Парголовскому району. В том же году, 30 ноября началась кровопролитная советско-финская война, продолжавшаяся до марта 1940 года. После её окончания весь Карельский перешеек стал советским, и бывшие места проживания ингерманландских финнов перестали быть приграничной территорией. Опустевшие финские сёла теперь постепенно заселялись русскими. Ингерманландских финнов осталось крайне мало.

В Великую Отечественную войну Финляндия выступила союзником нацистской Германии, и финские войска вели наступление на Ленинград с севера. 26 августа 1941 года Военный совет Ленинградского фронта постановил немецкое и финское население Ленинграда и пригородов во избежание сотрудничества с врагом выслать в Архангельскую область и Коми АССР. Вывезти удалось немногих, однако, стоит заметить, что это спасло их от блокады. Повторная волна выселений была проведена весной 1942 года. Финнов вывезли в Вологодскую и Кировскую области, а также в Омскую и Иркутскую области и Красноярский край. Часть ингерманландских финнов осталась в блокадном Ленинграде и на оккупированной территории, познав все ужасы войны. Нацисты использовали ингерманландцев как рабочую силу и при этом выдавали их в Финляндию. В 1944 году, по условиям советско-финляндского перемирия, ингерманландские финны подлежали возвращению в СССР. При этом селились они теперь в Карелии, Новгородской и Псковской областях. В 1949 году ингерманландским финнам было в основном разрешено вернуться из мест ссылки, однако был наложен строжайший запрет на их расселение на родных землях. Вернувшихся финнов заселяли в Карело-финскую ССР — с целью повысить процент титульной нации республики. В 1956 году запрет на проживание в Ленинградской области был снят, в результате чего около 20 тысяч ингерманландских финнов вернулись на свои места проживания.

В 1990 году ингерманландские финны получили право на репатриацию в Финляндию. Президент Финляндии Мауно Койвисто начал активно проводить соответствующую политику, и за последние 20 лет в Финляндию уехало около 40 тысяч человек по программе репатриации,продолжавшейся до 2010 года. Чистокровные потомки ингерманландских финнов иногда ещё встречаются в Питере,в Ингерманландии,в Карелии и даже в местах ссылки, но их осталось крайне мало.

Такая вот непростая и во многом тяжёлая и трагичная судьба этого небольшого народа. Если проследить историю финнов-ингерманландцев, то можно заметить, что их место жительства периодически менялось,в силу непростого географического расположения их земель. С середины XVII века они мигрировали со своих исконных мест проживания в Ингерманландию, после Северной войны остались там же и два с лишним века жили бок о бок с русскими. В 1930-е годы их стали высылать кого на север, кого в Сибирь, кого в Среднюю Азию. Потом многих высылали во время войны.Многие были расстреляны во времена репрессий. Некоторые вернулись, жили в Карелии, а кто-то и в Ленинграде. Наконец в конце XX века ингерманландские финны получили пристанище на своей исторической родине.

Ижора и водь в настоящее время — народы в крайней степени малочисленные, так как в основном ассимилированы русскими. Действует несколько историко-краеведческих организаций энтузиастов, занимающихся изучением наследия и сохранением этих народов и их культуры.

В общем, нельзя не сказать о том, что финны-ингерманландцы внесли весьма значительный вклад в историю как самого Санкт-Петербурга, так и его окрестностей. Это выражается сильнее всего в местной топонимике и, кое где, в архитектуре. Давайте же беречь то, что досталось нам из прошлого!

И Эстонии. Переписью 2010 года в Российской Федерации учтено 441 ингерманландец, в основном в Карелии и Петербурге. Ингерманландцы - старожилы Ингрии (рус. Ижора, нем. Ингерманландия; южное побережье Финского залива и Карельский перешеек). В принципе их следует отличать от собственно финнов - позднейших выходцев из различных районов Финляндии. Но сами ингерманландцы почти полностью утратили этническое самосознание и считают себя финнами или ассимилированы соседними народами. Ряд мало различающихся говоров ингерманландцев относится к восточным диалектам финского языка; был распространен также литературный финский язык. В прошлом ингерманландцы подразделяли себя на две этнические группы: эвримейсет (avramoiset) и савакот (savakot). Финны называют ингерманландцев инкериляйсет (inkerilaiset) - жители Инкери (финское название Ингерманландии).

Верующие ингерманландцы - лютеране, в прошлом среди эвримейсет была небольшая группа православных. У савакот было распространено сектантство, в том числе «прыгуны», а также различные течения в лютеранстве (лестадианство). Финны появились на территории Ингрии в основном после 1617 года, когда эти земли по условиям Столбовского мира отошли Швеции. Некоторое число фининских поселенцев существовало здесь и ранее, с 14 века, после заключения Шлиссельбургского (Ореховецкого) мирного договора. Основной приток финских колонистов приходится на середину 17 века, когда шведы стали принуждать местных жителей к принятию лютеранства и закрывали православные церкви. Это вызвало массовый исход православного (ижорского, водского, русского и карельского) населения в Россию. Опустевшие земли занимали финны-переселенцы.

Переселенцы из ближайших районов Финляндии, в частности, из прихода Эуряпяя, занимавшего северо-западную часть Карельского перешейка, а также из соседних с ним приходов Яэски, Лапес, Рантасальми и Кякисальми (Кексгольм), именовались эвримейсет (люди из Эуряпяя). Часть эвримейсет заняла ближайшие земли Карельского перешейка, другая расселилась на южном побережье Финского залива между Стрельной и низовьями реки Коваши. Значительная группа эвримейсет жила на левом берегу реки Тосны и около Дудергофа.

Группа переселенцев из Восточной Финляндии (исторической области Саво) известна под названием савакот. Численно она преобладала над эвримейсет. В середине 18 века из 72-х тысяч ингерманландцев почти 44 тысячи были савакот. Численность переселенцев из других частей Финляндии до 19 века была незначительна. В течение 17-18 веков шло формирование этнической группы ингерманландцев. Этот процесс ускорился после вхождения Ингерманландии в состав России и разрыва связей с Финляндией. После вхождения Финляндии в состав России приток финнов на территорию Ингрии возобновился, но уже не был таким значительным как ранее и финны не смешивались с ингерманландцами. К тому же основной поток переселенцев из Финляндии направлялся не в Ингерманландию, а в другие районы Российской империи.

Несмотря на большую близость по языку, религии, обычаям, савакот и эвримейсет долгое время развивались изолированно друг от друга. Эвримейсет считали остальных финнов поздними пришельцами, воздерживались от браков с ними. Женщины-эвримейсет, после замужества уходившие в савакотскую деревню, старались носить свою традиционную одежду, сохранять в сознании детей понятие об их происхождении по материнской линии. Ингерманландцы в целом держались изолированно от соседнего населения - води, ижоры, русских.

Основным занятием ингерманландцев было сельское хозяйство, которое из-за малоземелья и скудности почв было малодоходным. Ограниченная площадь пастбищных угодий сдерживала развитие животноводства. Длительно сохранялось принудительное трехполье, что тормозило развитие более интенсивных форм севооборота. Из зерновых сеяли в основном рожь, яровой ячмень, овес, из технических культур - лен и коноплю, которая шла на домашние нужды (изготовление сетей, мешков, веревок). В 19 веке важное место занял картофель; в некоторых деревнях его выращивали на продажу. Из овощных культур на рынок шла капуста, частью в квашеном виде.

В среднем на крестьянский двор приходилось 2-3 коровы, 5-6 овец, обычно держали свинью, несколько кур. Ингерманландцы продавали на петербургских рынках телятину и свинину, разводили на продажу гусей. Среди петербургских розничных торговцев были типичны «охтенки», торговавшие молоком, маслом, сметаной и творогом (первоначально это название относилось к жительницам ингерманландских приохтенских деревень).

На побережье Финского залива у ингерманландцев было развито рыболовство (преимущественно зимний лов салаки); рыбаки выезжали на лед с санями и досчатыми будками, в которых жили. Ингерманландцы занимались различными подсобными работами и отхожими промыслами - нанимались на рубку леса, драли кору для дубления кож, ходили в извоз, зимой извозчики («вейки») подрабатывали в Петербурге, особенно в период масленичных катаний. В хозяйстве и традиционной культуре ингерманландцев архаичные черты сочетались с новшествами, входившими в повседневную жизнь благодаря близости столицы Российской империи.

Ингерманландцы жили деревнями, их планировка не имела специфических черт. Жилище состояло из одного жилого помещения и холодных сеней. Долго сохранялись курные печи. Печи были духовые (по типу русской печи), но ставились на каменном опечье, как в Восточной Финляндии. Над шестком укреплялся подвесной котел. С усовершенствованием печи и появлением дымохода стали характерными пирамидальные колпаки над шестком, в который встраивалась плита с подтопком. В избе делали неподвижные лавки вдоль стен, на них сидели и спали. Детская колыбель была подвесной. В дальнейшем жилище развивалось в трехкамерную постройку. При постановке жилища торцом к улице передняя изба была зимней, а задняя служила летним жилищем. У ингерманландцев долго сохранялась большая семья, для женатых сыновей пристраивали отдельные помещения, что не означало их выделения из семьи.

Мужчины носили такую же одежду, как окрестное русское и карельское население: суконные штаны, полотняную рубаху, серый суконный кафтан в талию с клиньями, расширяющими его от пояса. Праздничные высокие сапоги надевали и летом по большим праздникам - они служили символом благосостояния. Наряду с войлочными шляпами носили и городские кепки. Женская одежда у эвримейсет и савакот различалась. Одежда эвримейсет имела локальные различия. Наиболее красивой считалась одежда ингерманландок в Дудергофе (Туутари). Женские рубахи имели нагрудный разрез сбоку, на левой стороне, а на середине груди трапециевидный вышитый нагрудник - рекко. Разрез застегивался круглой фибулой. Рукава рубахи были длинными, с манжетой у кисти. Поверх надевалась одежда типа сарафана - синяя юбка, пришитая к лифу с проймами, сделанными из красного сукна. Голову девушки повязывали суконной лентой, украшенной белым бисером и оловянными нашивками. Женщины носили на голове хунту - небольшой кружок из белой ткани, укреплявшийся на волосах надо лбом у пробора. Волосы стригли, девушки обычно носили короткие прически с челкой. На Карельском перешейке среди православных эвримейсет замужние женщины носили уборы типа сороки с богато вышитым очельем и небольшим «хвостом» сзади. Здесь девушки заплетали волосы в одну косу, а после выхода замуж - в две косы, которые укладывались на темени венцом.

В Тюре (Петергоф - Ораниенбаум) замужние женщины-эвримейсет также носили длинные волосы, закручивая их тугим жгутом (сюкерет) под полотенчатые головные уборы. В Западной Ингрии (Копорье - Сойкинский полуостров) жгутов из волос не делали, волосы прятали под белый полотенчатый убор. Здесь носили простые белые рубахи (без нагрудника-рекко), юбки. Передник у эвримейсет был шерстяной полосатый, а в праздники - белый, украшенный красной вышивкой крестом и бахромой. Теплой одеждой служили белый или серый суконный кафтан и овчинные шубы, летом носили «костоли» - полотняный кафтан длиной до бедер. Долго сохранялось ношение шитых из полотна (зимой из красного сукна) ноговиц, закрывающих голени.

У женщин-савакот рубахи были с широкими рукавами, которые поддергивали до локтя. Рубаха имела разрез посреди груди, его застегивали на пуговицу. Поясной одеждой были пестрые юбки, часто клетчатые. В праздники поверх будничной юбки надевали шерстяную или ситцевую. С юбкой носили или безрукавный лиф или кофты, которые застегивались на талии и у ворота. Обязателен был белый передник. Широко использовались головные и наплечные платки. В некоторых деревнях Западной Ингрии савакот перешли на ношение сарафанов русского типа. В конце 19 века во многих местностях эвримейсет стали переходить на савакотский тип одежды.

Основу питания составляли кислый мягкий ржаной хлеб, каши из круп и муки. Характерно употребление в пищу как соленых грибов, так и грибных супов, использование льняного масла.

Обряд свадьбы у ингерманландцев сохранял архаичные черты. Сватовство имело многоступенчатый характер с повторными визитами сватов, посещением невестой дома жениха, обменом залогами. После сговора невеста обходила окрестные селения, собирая «помощь» для приданого: ей давали лен, шерсть, готовые полотенца, варежки. Этот обычай, восходивший к древним традициям коллективной взаимопомощи, сохранялся в конце 19 века лишь на окраинах Финляндии. Венчание обычно предшествовало свадебному обряду, и из церкви обвенчанная пара разъезжалась по своим домам. Свадьба состояла из торжеств в доме невесты - «уход» (laksiaiset) и собственно свадьбы «хяят» (haat), которая праздновалась в доме жениха.

В Ингрии собрано много финских сказок, легенд, преданий, поговорок, песен, как рунических, так и рифмованных, записаны плачи и причеты. Однако из этого наследия трудно выделить собственно ингерманландский фольклор. Для ингерманландцев характерны песни с рифмованным стихом, особенно хороводные и качельные, близкие по форме к русским частушкам. Известны танцевальные песни, в частности для рентюске - танца типа кадрили.

Лютеранская церковь способствовала раннему распространению грамотности. Постепенно в финноязычных приходах возникли светские начальные школы. В конце 19 века в Ингрии было 38 финских школ, в том числе три в Петербурге. Поддержанию знания финского языка содействовали также сельские библиотеки, возникшие с середины 19 века в приходских центрах. В 1870 году в Петербурге вышла первая газета на финском языке «Пиетарин саномат».

Преподавание финского языка в школах было прекращено в 1937 году. В 1938 году была запрещена деятельность лютеранских церковных общин. Еще в конце 1920-х годов при раскулачивании многие ингерманландцы были высланы в другие регионы страны. В 1935-1936 годах была проведена «чистка» пограничных районов Ленинградской области от «подозрительных элементов», в ходе которой значительная часть ингерманландцев была выселена в Вологодскую область и другие районы СССР. В ходе Великой Отечественной войны около двух третей советских финнов оказались на оккупированных территориях и по ходатайству финских властей были эвакуированы в Финляндию (около 60 тыс. чел.). После заключения мирного договора СССР с Финляндией эвакуированное население было возвращено в СССР, но не получило права поселения на прежних местах жительства. В результате за несколько десятилетий ингерманландцы были практически полностью ассимилированы более крупными этносами.